Большой секс в маленьком городе

Она, конечно, в истерику. Я-то думала, поорет и успокоится, ничего хорошего, конечно, в этой заразе нет, но ведь сифилис лечат, правда? Можно вылечиться, а этих гадов из головы выбросить. А она вены резать принялась... вот дура. Меня к ней вряд ли пустят, вы ей передайте, что... ну, чтобы дурака не валяла и вообще... меня в это дело впутывать нечего. Меня с ними не было, а что я молчать ей советовала, так это потому, что за ее жизнь боялась. Ведь Юльку убили и ее запросто могли.

– Передам, – кивнула я, – а сейчас извини, мне пора.

Света покинула машину, я подумала и достала диктофон из «бардачка». Очень может быть, что пригодится.

Я направилась к подъезду, а Света вернулась в свое укрытие, значит, все же переживает за подругу, а не только за то, что папаша, прогневавшись, отправит ее в ссылку.

* * *

Ирина ждала меня возле двери. Не знаю, в каком состоянии была девочка, а вот мачехе врач просто необходим.

– Мужа увезли в больницу, – заикаясь, сообщила она. – Утром, когда все это случилось. Сердечный приступ. Катю он в больницу отправлять запретил, она не хотела, плакала. Ее здесь оставили, муж просил посидеть с ней. Я в туалет отлучилась, а она бинты с рук сорвала. Господи, что мне делать? Если ее отправят в психушку, он мне никогда не простит. А мне с ней не справиться.

– Вы успокойтесь, – как можно мягче попросила я. – И расскажите все по порядку – По порядку... Ага... Катя вроде бы успокоилась.

Конечно, нас милиция замучила, особенно когда Юлю нашли, но муж настоял, чтобы нервную систему ребенка щадили. Вы знаете, мне показалось, она успокоилась. Конечно, Юлю жалела, но сама вызвалась в школу идти, отцу сказала, что больше у нас с ней проблем не будет. Я поверила... Такой ужас с Юлей, они же подруги... Катя не глупая, понимает, что во многом Юля сама виновата, то есть я не хочу сказать... ох, господи... одним словом, мы были уверены, что это для нее хороший урок и она действительно... Вчера вечером она была сама не своя. Какая-то задумчивая, нас вроде бы и не слышит. Отец пробовал с ней заговорить, а она: голова болит. А утром... утром она пошла в ванную и вскрыла себе вены.

– Крови много потеряла? – спросила я.

– Слава богу, нет. Она испугалась, закричала, сама дверь открыла. Мы проснулись... у мужа сердечный приступ, я... я едва с ума не сошла. – Она положила руку на живот и вздохнула. – Стараюсь держать себя в руках, но не получается. Боюсь за маленького...

– Что она испугалась, это хорошо. Но попытку, вы говорите, все же повторила?

– У нее была истерика. Катя сорвала бинты, кричала, что все равно жить не будет. Вот я вам и позвонила.

Просто не знала кому. А вы... вы в курсе наших проблем... Может быть, скажете, что нам делать?

– Я бы хотела поговорить с Катей, – вздохнула я.

– Вряд ли это возможно...

– Я все-таки попробую. – И, не дожидаясь возражений, направилась в комнату Кати.

Мне показалось, что она спит, глаза закрыты, дышит тихо и ровно, я пристроилась в кресле, стараясь не шуметь и не потревожить ее, но тут Катя открыла глаза.

– Это вы? – спросила она испуганно.

– Как видишь, – не стала я спорить.

– Вы зачем пришли?

– Поговорить.

– О чем?

– И о тебе тоже. Ты можешь продолжать жалеть себя, портить жизнь отцу и гнить заживо. А можешь сделать по-настоящему доброе дело. Помочь найти тех парней Для этого надо не побояться и рассказать правду.

– Вы откуда узнали? – забеспокоилась она. – Вы ведь не просто так сказали? Мачеха как-то узнала?

И отец знает?

– Нет. Но рассказать им надо. Чтобы они тебе помогли. От того, что ты молчишь, ничего не изменится, в хорошую сторону уж точно.

– Это... это правда лечится?

– Я не врач. Но думаю, что безнадежные ситуации бывают редко, а твоя совсем не безнадежна. Так что давай думать о будущем. И чем меньше в нем будет всяких подонков, тем лучше для всех. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю.

– И по-прежнему начнешь утверждать, что ничего не помнишь?

– Они же убьют меня, – сказала она тихо. Логики в ее словах ни на грош, потому что бояться странно, коли уж она сама намеревалась покончить с собой. Но передо мной был несчастный ребенок, и о логике я забыла.

– Никто тебя не убьет. Юля погибла потому, что помочь ей было некому, так уж сложилось. А за твоей спиной милиция, семья, я, в конце концов. Рассказывай. Все, что можешь вспомнить. – Я незаметно включила диктофон, впрочем, вряд ли Катя что-то видела вокруг.

– Я... – жалобно начала она. – Вы только отцу не говорите. У него сердце больное. – Мне опять хотелось возразить, что об этом надо было думать раньше, но я смолчала, и девочка, покусав губы, продолжила:

– Мы с Юлей пошли к Горбатому мосту... только не спрашивайте зачем. Пошли, и все. Там всегда народ, весело.