Большой шеф Красной капеллы: Впервые в мире беседы с Леопольдом Треппером

Теперь я должен сделать одно замечание. Я не считаю, что расшифровка депеши была единственной причиной, на основе которой была раскрыта вся берлинская группа. Дело обстоит не так. Радиограмма была раскрыта в конце августа. Еще до этого гестапо уже имело много кличек берлинских подпольщиков, псевдонимов, которыми были подписаны другие радиограммы или упоминались в тексте. Их было от сорока до шестидесяти человек. Раскрытие их настоящих фамилий давало бы гестапо большие возможности. Но это еще далеко не все. Все это, к примеру, не имело никакого отношения к раскрытию Альты. Это не имело никакого отношения к раскрытию гамбургской группы. Не берусь утверждать на сто процентов, но здесь провал был результатом поведения одного из арестованных — Гуддорфа. Он был партийным деятелем, не очень большим и опытным конспиратором. Его связь с Шульце-Бойзеном совсем не нужна была, по моему мнению. Он работал в Гамбурге. Не знаю, в какой степени верно, что он будто бы раскрыл 65 человек в Гамбурге. Вероятно, не всех 65, но на всякий случай через него пошли провалы в Гамбурге. Это одно. Потом не следует забывать другое — летом 42-го г. шла отправка парашютистов. Некоторые из них были арестованы. Там был и Хесслер и Кенен, одна женщина^{81}. Там произошли два крупных провала. Они привели к раскрытию части групп Шульце-Бойзена, которые до того времени не были раскрыты и гестапо не удавалось их раскрыть. Арестованные молчали.

Когда мы анализируем теперь минувшие события, мы должны понимать, что есть субъективное поведение человека — держал ли он себя хорошо или плохо после ареста, а есть и то, что доводило до провалов. Здесь возникает вопрос о Либертас. Она, скажем, вела себя плохо. Но не она была тем лицом, которое довело до провала группы. 90% того, что она рассказала в гестапо, было уже известно. Возьмем историю трагического провала женщины, которая была хорошо отправлена из Центра как парашютистка, приземлилась где-то около Риги, а там ее кто-то перехватил из гестапо. Человек, который должен был с ней встретиться, был схвачен гестапо. Она держала себя очень хорошо, но у нее нашли зашитый лоскут с некоторыми кличками, фамилиями. Здесь была фамилия очень известного человека, ныне награжденного — Куммерова. Я все это привожу в доказательство, что причиной провала была не только телеграмма, о которой мы говорим. Нельзя признать правильным и утверждать, что эта телеграмма все раскрыла.

Если этой телеграммы вообще бы не было, если все же начались бы те или иные провалы, потому что гестапо к этому времени очень близко вышло на подпольную группу, произошло бы то же, что произошло, скажем, в Париже. Когда им удалось кого-то арестовать, то для других это являлось сигналом, что начался провал. Товарищи наши и некоторые противники, которые оправдывают поведение Центра, исходят из того, что положение было исключительно тяжелое, решающим было во что бы то ни стало, идя на самые крайние меры, на большой риск, восстановить связь любыми путями. В частности, послать Кента, чтобы он немедля все урегулировал и получил необходимые материалы. Морально все это можно понять. Но с точки зрения техники это было не самое лучшее решение вопроса, потому что если бы вместо данной депеши направить либо парашютиста, который спустился бы не в Германии, где была очень трудная обстановка. Можно было бы такого парашютиста отправить в Бельгию, где имелось больше шансов, что он не попадется. Он должен бы был иметь функции курьера. Можно было, наконец, установить связь с помощью подлодки из Лондона. Такая связь существовала с выходом на Францию. Не надо забывать и другое — в конце 41-го г. у меня была уже налажена надежная связь через ЦК партии Франции, через Дюкло. Через эту связь ни одна депеша не была раскрыта гестапо. Об этой связи знали только Гроссфогель и я. Гроссфогель их шифровал, а немцы были уверены, что мы отдавали их незашифрованными. Так мы утверждали после ареста. Так что можно было найти и другие пути. Суть дела заключается в том, что слишком много в один раз указано адресов — адреса трех товарищей, руководящих подпольем в Берлине. То, что является элементарным в разведке, — связь была нарушена с точки зрения конспирации. Мы знаем, чтобы пробраться в подполье к работнику, который руководит работой, к нему проходишь через два-три звена связи. Если к резиденту — проходишь через связных. Я никогда бы не доверил одному работнику четыре адреса, четырех работников, которые в своих руках держали всю сеть.

Либертас. С ней обстоит дело так. Во-первых, не следует забывать, что уже через несколько часов после ареста Харро Хайльман проинформировал ее о происшедшем. Она делала все, чтобы оповестить товарищей о провале. Она сделала все, чтобы убрать следы к другим. То, что товарищи к ней не прислушались, не ее вина. Это тоже служит доказательством того, что зная, чем является гестапо, она продолжала работать, она знала, что ее работа может привести к провалу.