Большой шухер

— Кто характеризует?

— Человек, представившийся Пиноккио, — улыбнулся Агафон, — он сказал, что упоминание его псевдонима для вас будет вполне достаточной рекомендацией.

— Ну, это уже лучше, — чуточку потеплела «мамочка». — С этого бы и начали, а то я вас, извините, за рэкетира приняла. Давайте поднимемся ко мне и там потолкуем в спокойной обстановке.

Дверь в 56-ю квартиру открылась по первому звонку, должно быть, дядя, столь нелюбезно встретивший Агафона с Налимом, контролировал обстановку на лестничной клетке. Выглядел он внушительно и походил на заслуженного тренера Японии по борьбе сумо. Лысоватый, с маленькой головой, короткими тумбообразными ногами и необъятных габаритов туловищем. Все это было с трудом втиснуто в спортивный костюм огромного размера.

Кроме него, хозяйку сторожил молчаливый и с виду добрый мастино-неаполитано ростом с телка. Агафон хорошо знал, что подобные собаки очень гостеприимны и ласковы, пока видят, что гость находится в неплохих отношениях с хозяевами. Но ежели не дай Бог эти отношения обострятся, то за горло и кости пришельца никто не поручится.

— Ксаночка, — нацелив на Агафона испытующий взгляд из-под брежневских бровей, пробасил дядя, — этот молодой человек уже заходил сюда с другом. Ты его хорошо знаешь?

— Это от Пиноккио, — бросила Масловская, — поставь нам чаю и не мешай разговаривать примерно полчаса.

В уютно отделанной, хотя и небольшой кухоньке дядя налил воды в голубой эмалированный чайник и поставил на плиту, после чего покорно удалился. Мастино скромно лег у двери и сделал вид, будто мирно спит.

— Так что вас интересует, молодой человек? — спросила Масловская, закидывая ногу за ногу и вынимая из сумочки пачку «Мальборо-лайт».

— Нас интересует, есть ли доля истины в анонимном письме, причем намного лучше будет, если вы не ограничитесь словами:

«Все это вранье от слова до слова». Поверьте, это будет не в пользу Элеоноры.

— Почему я должна вам говорить гадости про эту девочку? — процедила Оксана Матвеевна. — По-моему, вы обратились не по адресу.

— Вот тут вы не правы, — глубокомысленным и даже философическим тоном произнес Агафон. — Поверьте, наша цель лишь в одном: обрести уверенность в том, что этот несчастный Олег, в двадцать лет лишившийся рук и ног, действительно находится под заботливой опекой. Понимаете? В собесе нам сказали, что юноша отказался от госпитализации в дом-интернат на том основании, что за ним ухаживает его знакомая. Насколько я знаю, они не расписаны, опека юридически не оформлена. Из этого следует, что в первой части своего письма анонимный жилец явно несправедлив. Ведь по логике вещей, будь Элеонора «хищницей-злодейкой», претендующей на захват трехкомнатной квартиры у сироты-калеки, она должна была бы как можно скорее юридически все оформить: и брак, и опекунство над мужем, и соответственно приобрести права на жилплощадь. Верно? А она, насколько мне известно, несколько месяцев осуществляет безвозмездный уход за юношей, не потрудившись произвести эти юридические операции. Но, с другой стороны, нам, к сожалению, известно и то, что гражданка Пряхина работает медсестрой во Второй горбольнице, но не ограничивается этим местом работы. Грубо говоря, занимается проституцией. То есть во второй части своего сочинения анонимщик прав. Что прикажете нам думать? Конечно, мы можем пойти по формальному пути. Настоять на помещении инвалида в дом-интернат, оформить свою опеку над его приватизированной квартирой, продать ее или сдать по рыночной цене, а вырученную сумму положить в банк на имя Олега, за счет чего обеспечить ему более качественный уход и питание в доме-интернате. И поверьте, у нас неплохие шансы добиться этого. В первую очередь благодаря тому, что Элеонора является проституткой.

— Что-то я вас не пойму… — Масловская, выслушав Агафона, устремила на него прощупывающий взор. Вряд ли она поверила хотя бы единому слову из тех десятков, что изрек Агафон. Но понять, где зарыта собака, и как ее, Оксану Матвеевну, хотят надуть, не могла.

— Чего тут непонятного? — Гребешок, наверно, на месте Агафона уже давно бы вскипел, вспылил и тут же испортил все дело. Но Агафон был постарше, потерпеливее. Он знал, что дамам такого рода нужно долго полоскать мозги.

— Вам что, нужно, чтобы я дала ей хорошую характеристику как проститутке? Или сама призналась в сводничестве?

— Да от вас никаких официальных показаний не требуется, — улыбнулся Агафон. — Ничего писать не надо, никаких выступлений в суде не потребуется, понимаете? Вы просто представьте себе, что такая девушка, как Эля, ухаживает, допустим, за вашим искалеченным племянником. Вы бы доверили ей это, зная, что она… ну, вовсе не святая?

— Как вас зовут, молодой человек? — поинтересовалась Оксана Матвеевна.

— Друзья называют Агафоном, — ухмыльнулся экс-старшина милиции. — А вообще-то это сокращение от фамилии. Но если хотите, можете называть по имени-отчеству…

— Нет, Агафон — это хорошо. Я люблю старинные имена. Никон, Дорофей, Агафон — красиво, звучно. В Бога верите?