Большой театр. Секреты колыбели русского балета от Екатерины II до наших дней

Для управления театром антрепренеру был необходим партнер из высших благородных слоев. Он нашел его в лице губернского прокурора, князя Петра Урусова, в чьи обязанности входило курирование московских маскарадов и ярмарок с силачами и дрессированными медведями. В марте 1776 года главнокомандующий в Москве князь Михаил Никитич Волконский предоставил Урусову особое разрешение на театральную деятельность в Москве сроком на десять лет. Ранее тот сотрудничал с итальянским антрепренером Мельхиором Гроти, но их отношения не заладились, и иностранец исчез, забрав с собой костюмы и жалованье сотрудников[55]. Полиция так и не смогла найти его. Медокс убеждал Урусова в финансовых и технических выгодах партнерства, рисуя картины завораживающих фантастических зрелищ, которые будут ставиться в специальных залах. Поскольку в Москве не наблюдалось нехватки безработных профессиональных актеров, ни один, ни второй не собирались принимать на работу девочек и мальчиков из Императорского воспитательного дома, занимавшихся по четыре часа в сутки, четыре дня в неделю. Артистов из закрывшегося Московского публичного театра и крепостных крестьян было вполне достаточно.

31 августа 1776 года Урусов и Медокс официально закрепили деловые взаимоотношения. Их договор был заверен полицией и до сих пор хранится в Российском государственном архиве древних актов. Он заключался всего в четырех строчках, подтверждавших право Урусова на десятилетнюю монополию в сфере театральной деятельности – в 1786 году оно должно было перейти Медоксу. В контракте присутствует необычная деталь: последний обязался предоставлять 3100 рублей в год Императорскому воспитательному дому. Однако это не означало, что антрепренер мог выводить сирот на сцену в своих представлениях. По крайней мере, до тех пор, пока не будет выполнен последний пункт соглашения с Урусовым и специальное здание не будет возведено к 1781 году. Театр «для всего народа» построили из камня и окружили рвом для предотвращения пожара. Орнамент предназначался не только для украшения, но и отдавал должное покровителям[56].

* * *

Медокс и Урусов приобрели участок земли на одной из главных улиц в самом центре города. Раньше на ней располагались мастерские, где делали копья и пики, что дало название одной из главных церквей района – церковь Спаса Преображения, что в Копье. Этой улицей была Петровка, параллельная незавершенному подземному тоннелю (построенному только в 1792 году), который направлял воду с севера города в Москву-реку вдоль той дороги, где сейчас находится Неглинная улица. Река вокруг Кремля служила естественной защитой от захватчиков с востока.

До того, как строительство театра было завершено, Медокс и Урусов ставили спектакли в поместье Романа Воронцова на улице Знаменка. Летом англичанин стал организовывать воскресные концерты и фейерверки в городских садах на южных окраинах Москвы. Пропуск в сады, где Медокс спроектировал вход по примеру лондонского Воксхолла[57], стоил 1 или 2 рубля, в зависимости от того, хотел ли посетитель выпить чаю в беседке. Итальянский театральный директор граф Карло Брентано Де Грианти был очарован этим местом, когда посетил его в 1790 году, но с тех пор, как сады заполнились торговцами – сапожниками, шляпниками и изготовителями корсетов, – представители знати решили держаться от них на расстоянии. Описание садов Грианти короче, чем рассказы о пылкости русских графинь, сибирских драгоценных камнях, азартных играх в Английском клубе и костюмированных балах у Екатерины Второй. Однако он нашел место, чтобы упомянуть об огромном «доходе», который «антрепренер М. Медокс» получает от проведения праздников в садах[58].

Театральный менеджер вложил часть этих денег в театр на Знаменке, реконструировав его для премьеры под названием «Мельник – колдун, обманщик и сват»[59]. Комическая опера с частушками собирала полные залы, заинтересовывая даже иностранцев; лучшая песня исполнялась в центральной сцене девичника перед свадьбой одной из героинь. Музыка была написана скрипачом Михаилом Соколовским, принимавшим участие в спектакле Медокса в качестве одолжения его жене и сестре, талантливым музыкальным театральным артисткам. Постановка имела оглушительный успех и продержалась в репертуаре труппы значительно дольше, чем прожил сам театр.

Однако изменения при реконструкции оказались лишь косметическими. Из здания было бы сложно выбраться во время пожара, и владелец жаловался на это в письме генерал-губернатору. Скорее всего, «халатные слуги, жившие в подвале», стали причиной погружения театра в преисподнюю[60]. 19 февраля 1780 года он сгорел дотла во время спектакля по трагедии А. П. Сумарокова «Дмитрий Самозванец», основанной на исторических событиях (периода голода, узурпации и череды ложных наследников престола, известного как Смутное время). Главную роль сыграл 36-летний актер по имени Иван Калиграф, также подрабатывавший репетитором в детском доме.