Большой террор. Книга II

Разумеется, полный роспуск коммунистической партии Польши был исключительной мерой. Роспуск партии был просто связан с тем, что все ее кадры были физически уничтожены. В абсолютных цифрах польская компартия вряд ли понесла больше потерь, чем, скажем, партийные организации на Украине. Но Сталин попросту не мог распустить партию на Украине, потому что ведь ему требовался какой-то член партии в Киеве, чтобы управлять Украиной. А в Польше в тот момент ему никакие партийные активисты для управления страной не требовались. Несомненно, Сталин полагал, что когда понадобится, он сумеет наскрести нужное число «руководящих товарищей». Как мы знаем, так оно и вышло на практике несколько лет спустя. Кроме того, польские коммунисты старой выучки, если бы они сохранились в живых, наверняка отнеслись бы враждебно к предстоящему пакту с гитлеровской Германией и разделу Польши.

Жены арестованных иностранцев страдали наравне с женами советских жертв. Но у них не было родственников, способных хоть как-то поддержать их в беде. И потому жены-иностранки оказались полностью брошенными на произвол официальных властей. Сперва они выдержали долгую борьбу с директором гостиницы «Люкс», который, в конце концов, переселил их из прежних номеров в отдельное старое здание в глубине двора, уже заполненное другими женами. Потом их выбросили и оттуда.

Обыкновенно выяснялось, что бумаги иностранок были не в порядке, и женщины были вынуждены каждые пять дней стоять в очередях, чтобы возобновлять их. Было невозможно получить работу. Все, что они могли делать, — это продавать книги и личные вещи.

Общим стремлением было у них не говорить детям, что случилось с отцами. Госпожа Нойман вспоминает такой разговор между детьми:

«— А твой папа тоже арестован?

— Нет, мой папа в отпуску на Кавказе.

Услышав такой ответ, одиннадцатилетняя собеседница, дочь одного из арестованных, разрушает иллюзии другого участника разговора:

— Ах, он на Кавказе! А почему тогда твоя мама носит деньги в тюрьму? Хорошенький Кавказ!».[775]

Но с течением времени стали арестовывать самих жен. Все жены польских коммунистов, например, были взяты в одну сентябрьскую ночь 1937 года. Супруга Ноймана получила 8 лет лагерей,[776] и это было обычным приговором.

Советские представители в аппарате Коминтерна были также уничтожены по обвинению в том, что они содействовали проникновению врага в иностранные компартии. Исключением был лишь Мануильский, действовавший на протяжении всего террора как агент Сталина. Человек третьеразрядных способностей, он охотно стал в Коминтерне своеобразным эквивалентом какого-нибудь Мехлиса или Шкирятова — и потому выжил.

В своем докладе о деятельности Коминтерна на XV!!! съезде партии, после упоминания о компартии Польши, Мануильский многозначительно добавил: «Вина работников Кодлинтерна состоит в том, что они позволили себя обмануть классовому врагу, не вскрыли своевременно его маневры, запоздали с мероприятиями против засорения компартии вражескими элементами».

Это главным образом относилось к двум членам ЦК ВКП[б] — Пятницкому и Кнорину. Пятницкий был главным советским надсмотрщиком в Коминтерне, если не считать самого Мануильского. Он был членом Исполкома Коминтерна с 1923 года и возглавлял в нем ключевой организационный отдел;[777] «и этот человек кончил за тюремной решеткой».[778] Как полагают, он был казнен 3 октября 1939 года[779] в связи с делом Бела Куна.

Другой советский представитель в Исполкоме Коминтерна В. Г. Кнорин руководил деятельностью компартии Германии и нескольких других компартий. Латыш по происхождению, Кнорин был, как говорят, честным человеком, но догматиком.[780] Есть сведения, что еще в 1936 году он подвергался нападкам за то, что якобы допускал какие-то националистические уклоны. Его арестовали в июне 1937 года[781] как «агента гестапо» и жестоко пытали. Кнорин был казнен в 1939 году,[782] как и Пятницкий.

Подчиненные этих людей пали вместе с ними. Один из списков, подписанных Сталиным, содержит триста имен присужденных к высшей мере коммунистических партработников.[783] Заведующий отделом зарубежных связей Миров-Абрамов был арестован в 1937 году вместе со всем своим штатом. Говорят, что его обвинили в шпионаже в пользу пятнадцати различных иностранных держав!.[784] Летом 1937 года арестовали и заведующего отделом кадров Коминтерна Алиханова.[785] В целом волна террора смела с лица земли практически весь аппарат Коммунистического Интернационала, и только на самом верху коминтерновской иерархии уцелела горстка покорных, готовых на все работников вроде Куусинена, Димитрова или Тольятти.

ЗА ПРЕДЕЛАМИ

Расправляться с иностранцами в Москве было сравнительно легко. Но для осуществления террора за рубежом нужна была особая, секретная, техника.