Большой террор. Книга II

Свидетельские показания Манцева мало отличались от показаний Яковлевой, они шли по той же линии. Осинский же дал более сдержанное свидетельство, не обвинив Бухарина по некоторым пунктам. Продолжая отрицать все свидетельства о плане убийства Ленина, Бухарин дважды ясно намекнул на истинную причину поведения «свидетелей».

Вышинский: Вы утверждаете, следовательно, что показания Манцева в этой части и показания свидетельницы Яковлевой неправильны?

Бухарин: Да, я утверждаю.

Вышинский: Чем вы объясняете, что они говорят неправду?

Бухарин: Вы уж их об этом спросите.[609] И позже опять:

Вышинский: Вы должны чем-то объяснить то, что против вас говорят три человека ваших бывших сообщников.

Бухарин: Видите ли, у меня нет ни достаточных материальных, ни психологических данных, чтобы выяснить этот вопрос.

Вышинский: Не можете объяснить?

Бухарин: Не не могу, а просто отказываюсь объяснить.[610]

Дальше в этом направлении Вышинский не пошел. Он назвал новых двух свидетелей — старых эсэров Бориса Камкова и Владимира Карелина. Согласно описанию Маклина, оба они были «в опрятных синих костюмах», а лица у них были «серыми, как у трупов».[611] Камков и Карелин уже годы и годы находились в заключении. В ходе допроса было упомянуто имя еще более знаменитой эсэровской руководительницы Марии Спиридоновой,[612] но она, по-видимому, отказалась сотрудничать с властями на суде. В статье польской коммунистки Ядвиги Сикорской, сидевшей с ней в 1937 году в одной камере, утверждается, что в результате зимой того же года Спиридонову расстреляли.[613] (Не безынтересно, что статья Сикорской подверглась суровой критике на страницах журнала «Коммунист» за то, что она написана с позиций так называемого «абстрактного гуманизма»).

Камков — его вызвали первым из двоих — был, очевидно, в двадцатых годах освобожден из заключения, но не позднее 1933 года попал в тюрьму опять.[614] На суде он показал, что слышал от других об осведомленности Бухарина насчет намерений эсеров, но добавил, что прямо свидетельствовать об этом не может. Он отрицал принятие каких-либо объединенных решений совместно левыми эсерами и левыми коммунистами. Твердость старого революционера опять привела в волнение Вышинского, и когда Бухарин попытался задать вопрос, прокурор взорвался: «Я прошу предложить обвиняемому Бухарину не вмешиваться в мои допрос. Я веду себя достаточно сдержанно, требую, чтобы и мой противник вел себя сдержанно».[615] Камков снова отклонил возможность совместных действий, и Вышинский прекратил допрос свидетеля, даже не упомянув о планах покушения на Ленина.

Карелин оказался более сговорчивым и подтвердил, что план убийства Ленина существовал. Он заговорил также о совершенно другом деле, о действительном покушении на Ленина 30 августа 1918 года. Это покушение было выполнено правой эсеркой Фанни Каплан. Карелин объявил, что на этом террористическом акте настаивал Бухарин и что его мнение было передано через левых эсеров.

Для подтверждения этого был вновь вызван Осинский. Он сказал, что слышал какие-то неопределенные слухи насчет того, что покушение Каплан вдохновлялось антиправительственной позицией левых, но заявил: «… персонально насчет Бухарина сказать ничего не могу».

Бухарин же все начисто отрицал.

Вышинский: Осинский дал объяснения.

Бухарин: Осинский сказал, что обо мне он ничего не может сказать.[616]

Опять Вышинский прямо взялся за Бухарина, пытаясь вынудить у него признание, что в 1918 году атмосфера в партии была так накалена, что убийство выглядело бы разумным. Бухарин это отрицал, а заодно повторно отверг свидетельские показания.

Вышинский: А почему говорят об этом и «левые» коммунисты, и «левые» эсеры, — все?

Бухарин: Нет, это говорят не все: из двух «левых» эсеров только один.[617]

По другому обвинению Бухарин тоже заявил, что «абсолютно не согласен, я это категорически отрицаю», и на этом «категорическом отрицании» допрос Бухарина закончился.

В обвинительном заключении по делу «право-троцкистского блока» Яковлева, Манцев, Осинский, Камков и Карелин перечислены среди тех, чьи дела выделены в особое производство. Теперь даты смерти четырех из них стали известны официально. Камков умер в 1938 году,[618] в год процесса. Тем же 1938 годом датируется смерть Карелина.[619] Год смерти Осинского все тот же 1938, даже дата есть — 1 сентября.[620] Можно предполагать, что они были казнены после процесса за участие в том же гипотетическом плане убийства Ленина, по которому Карелин и Осинский оговаривали Бухарина. Яковлева, показания которой на суде были наиболее удовлетворительными, дожила почти до конца войны, до 1944 года.[621]

ДЕЛА МЕДИЦИНСКИЕ

Утром 8 мврта 1938 года процесс дошел до самого ужасного и темного обвинения из всех, выдвинутых против «блока». На протяжении последующих двух дней главной темой допросов была система «медицинских убийств», якобы выполнявшихся по прямым распоряжениям Ягоды.