Большой укол (СИ)

Я тяжело, мощно вздохнул. Роберт Игоревич отошел на полшага, боясь, что будет всосан через ноздрю в мои возмущенные внутренности.

— Вы не должны сердиться. У нас не было другого выхода, другим способом вас было не спасти.

— Почему это?! — мрачно спросил я, постепенно начиная ощущать себя и устранителем, и киллером, и убийцей, и не только наемным.

Морщины на лбу Роберта Игоревича заработали. По ним читались его сомнения. Стоит ли? Пора ли?

— Говорите! — прорычал я.

— Да, скажу, скажу, конечно, — Роберт Игоревич оглянулся, потеребил указательным пальцем нос. Глаза его бегали, особенно подозрительно смотрелся зрачок за полуопущенным веком. Роберту Игоревичу явно не хотелось говорить. И тут я понял, почему — ребята в черном; они тоже услышат. Их нужно было удалить, но удалять их было опасно. Несчастный господин, злорадно подумал я. Неужели меня стоит бояться до такой степени?

Выручил этого негодяя (я уже решительно и окончательно решил для себя, что этот человек — (подлец и ничтожество) распорядок дня.

Раздался мелодический сигнал под потолком. Открылась дверь, и две одинаково одетые и одинаково привлекательные девушки ввезли двухэтажный столик с едой. Моим то ли обедом, то ли ужином. А может, и завтраком.

— Кушать, пожалуйста…

— Да, да кушать, кушать, есть, питаться, — обрадованно затараторил Роберт Игоревич. К моим губам поднесли стакан, на дне которого исходила пузырьками знакомого вида таблетка.

— Зачем это? — спросил я голосом устранителя.

— Для улучшения аппетита, — пропел Роберт, — без таких таблеток вы бы не смогли набрать вес в столь короткий срок, да еще находясь в беспамятстве. Борцы сумо, например, употребляют их. Это исключительно природное средство.

— Жена мне говорила наоборот, эти таблетки для того, чтобы сбить голод, чтобы я больше не толстел.

— Ну, естественно, естественно, не могла же она вам говорить правду. Да правды она и не знала… Почти совсем не знала.

— Но теперь–то?

— Что?

— Зачем мне дальше оставаться толстяком?! Меня в этом виде уже опознали.

Роберт Игоревич снова поиграл морщинами на лбу.

— В самом деле, вам надо, наоборот, худеть. Хотя, может быть…

— Нет, нет, ни в коем случае! Только худеть!

— Ладно, ладно, уберите это пойло! Может быть, вы вообще не голодны?

Я прислушался к себе и должен был признать, — как раз голоден. Голод был даже слегка сильнее боли. Конечно, вес надо сбрасывать, но лучше это делать постепенно.

— Что там у них?

— Завтрак: обычный, диетический, обильный, похмельный, символический, диабетический, оставляющий место для скорого ланча. Что пожелаете?

— Диетический, — сказал я, чтобы быть последовательным.

Одна из девушек, приятно улыбаясь, наклонилась ко мне с ложкой в руках. Сметана с малиной. Это обозначение подходило к блюду, которым она меня потчевала, и к ней самой. Я не дошел еще и до пятой ложки, а уже понял, что буду с этой женщиной не только вместе есть, но и спать.

Роберт Игоревич припал к моему уху и быстро заговорил:

— А теперь главное… Вы в последний раз выполнили совершенно невообразимое задание. Непредставимое. Вы убили…

Я доел сметану с малиной, и Роберт отпрянул. Он явно боялся моего рта, когда он был ничем не занят. Может, я какой–нибудь специфический устранитель? Киллер–людоед, наемный вампир. Когда я откусил гренок с медом и отхлебнул кофейку, голос Роберта заскрипел снова.

— Вы убили президента, понимаете? Пре–зи–ден-та!

— Нашего? — я выпучил в его сторону удивленный глаз.

Он слегка отшатнулся и замахал руками.

— Нет, нет, нет, другой страны. Одной страны президента. Президента любой страны убить нелегко. А эта страна не такая уж маленькая. Никто не брался, никто. Я дам вам потом почитать прессу по этому делу. Газеты шумели с полгода. Да и сейчас порой…

— Ничего не помню.

Второй гренок и вторая чашка кофе.

— Выполнение было, как я уже сказал, сопряжено с громадным риском. Вы слегка пострадали. Можно даже сказать не слегка. Контузия. Амнезия. Глубокая. Теперь вы понимаете?

— Н-да.

— На этот фон полного отсутствия памяти мы «записали» с помощью наших гипнотизеров личность Анатолия Борисовича Гунчикова. Существо вполне ничтожное, хотя и реальное. Вам внушили несколько воспоминаний — школа, друзья, то–се. На самом деле — Роберт Игоревич говорил уже свободно, расхаживая по комнате, он проскочил секретный участок и был явно доволен своей ловкостью, — на самом деле память человека хранит не так уж много событий. Личность, особенно, если это личность обыкновенная — стопка листочков, цикл разрозненных и почти всегда неинтересных рассказов. Десяток телефонов, пяток адресов, полсотни имен.

Я допил кофе, облизнулся. Сделал это, видимо, таким образом, что господин лектор побледнел.

— А теперь нам предстоит по шагам, шажочкам восстанавливать личность Сергея Сергеевича Семенюка…

— Неплохо бы, — сказал я и снова облизнулся.

4

— Размер?

— Не знаю, наверное, пятидесятый.

— Рост?

— Третий.