Большой вальс

- Сегодня прощальный ужин в "Метрополе". Это здесь, совсем рядом. Старинный отель, восстановлен финнами, они и настояли через нашего босса, своего соотечественника, чтобы непременно сняли зал в их ресторане. Айрин наша австралийка, уже побывала там. По всему зданию старинная мозаика "Пролетарии всех стран, соединяйтесь", а внутри - сплошная буржуазная роскошь. Надеюсь, вы прихватили вечернее платье. Очень кстати - в России, я бы сказала, повседневный банкетный стиль.

Были ещё какие-то заседания и экскурсия в Кремль. Обед с холодной ботвиньей и медовым квасом, поход в Библиотеку им. Ленина и час на отдых перед ужином. Виктория двигалась, как во сне. Сумасшедшая мысль - остаться тут, попросить российского гражданства, преследовала её с навязчивостью бреда.

Она машинально одела платье Антонии, равнодушно отметив, что выглядит слишком роскошно - бледно-голубой шифон с рисунком из атласно-медных листьев служил прекрасным колористическим дополнением к её собственной золотисто-медной гамме. Открытые плечи и спина - лишь широкое полотно завернуто за шею и прихвачено у талии - будто и не старался никто вычерчивать этот изысканно-летящий, небрежный силуэт - просто обмотали фигурку как попало и в нужном месте подвязали. "Нино Риччи" - поняла Виктория, не глядя на этикетку. А сверху плащ голубого шелка с капюшоном ну совершенно из эпохи "Трех мушкетеров". Конечно же, её заметят, и Мейсон Хартли узнает подробно о всех приключениях сбежавшей подопечной. Увы слишком поздно. Она сделала то, что хотела.

У деда тоже придется просить прощения, но он поймет и обрадуется, услышав отчет о семейных встречах. Подумав об этом, Виктория приободрилась - какая-то тяжесть покинула её плечи и легким крылом подхватила удовлетворенность выполненного долга. "Все устроится, обязательно устроится. Хеппи энд неизбежен - убеждала она себя заповедями неунывающей Августы... Увы, уже три года прошло с тех пор, как "засушенная маргаритка" покинула этот мир. "Все-таки, невероятно грустно, как не гипнотизируй себя оптимистическими заклинаниями", - Виктория тяжело вздохнула и с усилие встряхнулась: "Вперед! Ваш выход, артист! Ваш выход!"

"Ваш выход, артист, ваш выход, забудьте усталость и робость. Хотя не для вас ли вырыт зал, бездонный как пропасть? И вам по краю, по краю, по самой опасной грани, по краю - как по канату, с улыбкой двигаться надо", сами собой прозвучали в памяти любимые стихи отца, которые Евтушенко посвятил Аркадию Райкину, а вообще - всем, кто является из кулисной темноты в пристальный свет прожекторов.

...В ресторане "Метрополь" по-видимому собралась на какой-то праздник самая изысканная публика столицы. Виктория не выглядела разряженной - в центральном зале блистал вечерними туалетами цветник юных леди, одетых парижскими и итальянскими модельерами. Даже за столом ученых, накрытом на двадцать персон, три-четыре дамы рискнули обнажить плечи. Россия - страна контрастов. А если так, почему бы не отличиться и иностранным гостям? Тоже ведь, не из Албании прибыли.

- Вам кто-нибудь уже говорил, что вы - вылитая А. Б. - сияя от своего открытия доложил Виктории её сосед по столу - пятидесятилетний грузный аргентинец с внешностью провинциального тенора и кучей научных степеней, дипломов и премий.

- Да, кажется. Но у нас, в Америке, А. Б. не очень популярна, мимоходом заметила Вика.

- Ну что вы, милая! Такой фурор с этим магическим фильмом. В Аргентине все уши прожужжали! Я не слишком часто засиживаюсь у телевизора, но мои сыновья облепили комнаты её портретами... Чудо, честное слово, чудо! Вот если бы вас познакомить с хорошим профессионалами - могли бы сделать карьеру фотомодели! - он засмеялся шутке.

- Благодарю вас. Но у меня совсем другие интересы... - Виктория вспомнила, что забыла одеть затемненные очки и потянулась к сумочке. Вот так-то спокойнее.

- Минус три с половиной - близорукость, - объяснила она соседу.

- Отличная оптика - совершенно незаметно диоптрий, - оценил он.

"Завтра, завтра я буду дома! Привезу Жан-Полю темы для целого поэтического сборника. Правда, он весь поглощен своими дождевым червями и обезьянами. А ещё - подбором единомышленников. Уже решено - с нового года молодая семья будет жить в "Каштанах". Лабораторию Динстлера, полностью переоборудованную, согласно его последней воле возглавит Жан-Поль. Мейсон Хартли, скрепя сердце, отпускает любимого ученика. Ни слова не сказал против. Даже наоборот, поддержал и помогает с устройством экспериментальной базы. "Йохим лучше знал, о чем просил. Ведь это он свел всех нас и вроде не зря. Послушаемся дальновидного Пигмалиона и на этот раз, - сказал он, напутствуя Жан-Поля..."