Большой вальс

- Ваше дело - сторона, Артур. Вы - наблюдатель и продолжаете общаться с Браунами как ни в чем не бывало. Антонию готовите к осознанию реального положения вещей. А Викторию... Викторию вы больше не увидите. Сообщите Браунам, что девушка исчезла, похищенная Клифом Уорни, пусть ищет. Кстати, этот герой навсегда покинул сцену жизни. Надеюсь, я вас не очень огорчил? Нам пришлось устранить его, не дожидаясь мести СПИДа. Если это интересно, почитайте завтра газеты. Клиф Уорни утонул в состоянии наркотического опьянения во время венецианского карнавала в районе старой гавани. А о русской Мата-Хари мы позаботимся сами...

Артур растеряно молчал и голос Кассио приобрел почти отечески-нежные интонации:

- Не забывайте, друг мой, Браун и Динстлер очень опасны. Пигмалион гениальный маньяк и дьявольски хитер. Не слишком доверяйте, если он будет с видом великомученика плести всякие байки, уверяя, допустим, что Виктория, или Антония - его родственницы, дочери или жены... Кроме того, вы же отдаете себе отчет, господин Шнайдер, что отыграв свою роль в замене Антонии, должны будете исчезнуть? - он поднялся и положив руку Артуру на плечо, тяжко вздохнул. - К счастью, я реалист. А это значит, "злодей" человек, имеющий мужество копаться в чужих язвах и отхожих ямах.

Шнайдер поднялся, ощущая дрожь в коленях и тошнотворное головокружение. У него было лишь одно желание - бежать подальше отсюда, спрятаться, затаиться, вымыться в горячей ванне...

- Доброй ночи, господин Альконе. Не благодарю за доверие - вы очень меня огорчили.

- Счастливого пути, Шнайдер. Африканцы говорят: если крокодил сожрал твоего врага, то это не значит, что он стал твоим другом. Я не протягиваю вам руки, на дружбу не рассчитываю, но на содействие - очень. Ведь это прежде всего в ваших интересах... И ещё одно. - Кассио задержал Шнайдера дверях. - Уезжайте поскорее в Париж. Внизу ждет машина с вашими вещами. Не вздумайте заезжать в отель - счет оплачен. А кроме того, мои люди с нетерпением ожидают там гражданку Меньшову. Для любопытнейшего разговора.

Альконе взглянул на часы, с минуты на минуту ожидая сообщения, которым не хотелось смущать Шнайдера. Просто Кассио щадил сентиментальность простоватого дубины. Не стоило перед ответственной миссией, выпавшей Артуру, отягощать его совесть кое-какими натуралистческими подробностями. Кассио знал, что люди, посланные в отель, скорее всего уже обеспечили малышке Виктории путешествие в тот мир из которого не возвращаются.

Мысль о том, что жизнь юного, полного сил существа, всего лишь несколько часов назад возбуждавшего желание и зависть у блестящей толпы во Дворце роз, завершилась, в то время как его - долгая, отягощенная пороками и болезнями, благополучно продолжается, взбодрила Кассио.

Высоколобые глашатаи гуманности веками вопят о могуществе добра, великодушии, справедливости, именно потому, что убеждены в обратном: миром правят иные силы.

Он погасил целебную сигару, с удовлетворением отметив желанные спазмы в кишечнике. Заспешив в туалетную комнату, Кассио подумал, что уложился точно в отведенный для "обработки" клиента срок. "Умница, Алькончито! Колючий, испуганный Шнайдер превратился в ручного зверька... Неплохой кофе готовят на твоей кухне! Средство пустяковое, часа через три от него не останется и следа, но в переговорах вою миссию выполнило, играя роль умиротворяющего фактора". Завтра Шнайдер осмыслит полученную информацию и начнет действовать, как ему кажется, по своему усмотрению. Сейчас же он поступит именно так, как требовалось Кассио - спешно покинет город, не заботясь о судьбе Виктории.

...Узкий переулок вел к маленькой площади, а площадь выходила к каналу. Темные дома с закрытыми ставнями окнами, казались безлюдными. Услышав голоса и смех, Виктория спряталась за афишную тумбу, оклеенную желто-красным плакатом парфюмерной презентации "Дома Шанель". К подъезду мини-палаццо, выходящему на площадь, подошла обнимающаяся пара, одетая в пышные костюмы "рококо". На поводке семенила тонконогая собачка в гипюровой пачке и шляпке пастушки. "Маркиз" бранился, ища ключи в карманах атласного камзола, подвыпившая "маркиза" висла на его шее, отпечатывая на щеках алые бабочки помадных поцелуев. Ключ, наконец, был найден, за стеклянной дверью вспыхнул свет, потом погас и лишь было слышно, как в глубине дома затявкала собачка. Чужая жизнь, совсем чужая. Хотя ясно, что кто-то полез в холодильник и, освободив собаку от надоевшего костюма, положил ей в миску ему. А хозяева, перекусив и выпив, завалятся в обнимку на широкую постель вон там, на втором этаже, за аркадой балкончика, где пробивается сквозь шоры изумрудный свет.