Большой вопрос

Однако на полпути к общежитию остановилась и вслух сказала:

— Не смей! Дальше ни шагу!.. Зачем тебе срамиться перед старым человеком?!.

— Сраму тут нет, а всё же ходить не сто́ит, — раздалось за ее спиной.

Лариса обернулась и увидела миловидную девушку.

— Наташа, студентка Медицинского института, — отрекомендовалась та и протянула Ларисе руку. Лариса растерялась, но ответила на рукопожатие. Ей показалось, что она где-то видела свою новую знакомую. Но где?

— Я оказалась невольной свидетельницей вашего прихода в комитет комсомола… — объяснила Наташа. — Вы ведь жена Королькова?

Лариса кивнула головой.

После небольшой паузы Наташа продолжала:

— Я хочу помочь вам… Ваше горе мне понятно… В комитете я была свидетельницей, а тогда, в общежитии, — участницей… Я одна из тех девушек, между которыми возникло недоразумение из-за Степана.

Наташа смолкла. Видимо, ей нелегко было говорить дальше. И Лариса тоже молчала. С минуту молодые женщины в упор смотрели друг на друга. Наконец Наташа едва слышно вздохнула. Что ж, она будет откровенна: Степан был дорог ей, любим ею. Нежный, внимательный, заботливый! А как он читал стихи! (Каждое Наташино слово причиняло Ларисе боль: она узнавала свои собственные слова, которые когда-то говорила Вере. Какая ирония судьбы!)

— Да, я была убеждена, что встретила настоящего друга. Каково же было мое горе, когда я узнала, что я у Степана не одна: эти же стихи, иногда в тот же самый день, он читал другой. Другой говорил те же слова о любви, о будущем… Не разобравшись, я набросилась на свою «соперницу», упрекнула ее в хвастовстве. Та, в свою очередь, обиделась на меня. Поспорили. В споре обнаружилась неприглядная правда. И тогда я решила объясниться со Степаном.

— И что же… что он ответил?

— Он мне ответил: «Чудачка ты, Наташа! Выходит, пошутить нельзя. Воображаю, что будет, когда мы зарегистрируемся… Давай не будем сухарями, ограниченными, казенными людьми»… Когда с тем же вопросом обратилась к нему и та, другая, девушка, Степан и ей сказал то же самое…

3

Домой Лариса вернулась на второй день поздно вечером: бессонную ночь и день, полный мучительных размышлений, провела у подруги.

Степан встретил жену встревоженным и радостным возгласом:

— Наконец-то!

Лариса молча прошла в комнату, молча опустилась в кресло.

— Я так волновался! — продолжал Степан, — все отделения милиции обегал, во все больницы звонил, в институте всех на ноги поднял… Чуть с ума не сошел!.. Неужели нельзя было дать знать?

— Нет, нельзя было, — тихо ответила Лариса.

— Почему? Что с тобой? У тебя такой вид…

— Подожди, всё скажу, — так же тихо проговорила Лариса, — да, я всё, всё скажу!..

Степан насторожился; повидимому, жена, действительно, пришла с какими-то неприятными новостями. Неужели кто-нибудь проболтался?

— Всё же я, как твой муж, хочу знать, где ты пропадала два дня и… ночь?

Последнее слово Степан подчеркнул. Лариса кинула на него быстрый взгляд, но ничего не сказала.

— Я хочу знать, — продолжал Степан, — с кем ты была и что делала?..

— Оказывается, ты еще и негодяй! — Лариса поднялась, вплотную подошла к мужу: — краснобай и негодяй! Но на этот раз тебе не удастся солгать…

— Да как ты смеешь! — возмущенно крикнул Степан. — Я не желаю с тобой разговаривать! — Он рванулся к выходу, но Лариса схватила ею за руку.

— Ты не уйдешь, пока мы не объяснимся… Напрасно ты так кричишь и суетишься. Слушай же… Ты только что пробовал изобразить ревность… Смешно, право, ревновать такому… Хотя это закономерно: нарушающие супружескую верность, как правило, очень ревнивы… всех людей они меряют на свой аршин…

— Хорошо! В таком случае, говори, в чем дело! Какие сплетни ты принесла, какой ловкач разыграл тебя…

…И Лариса рассказала мужу всё, что узнала о нем.

— Таким образом, — закончила она, — я обвиняю тебя в предательстве… в обмане, в грязной лжи!

— Но в чем же конкретно выразилось мое предательство?

— В том, что, живя со мной и клятвенно уверяя меня в чистой своей любви, — ты одновременно клялся в любви и другим. Мало того, ты отказывался от меня, ты уверял, что не женат.

— Хорошо, пусть так… я что-то говорил, что-то болтал… С твоей точки зрения — это страшное преступление, но был ли я с кем-нибудь из женщин в близких отношениях?

— Тебе об этом лучше знать!

— Я ничем не осквернил нашей семейной жизни. А ты меня обвиняешь чуть ли не в измене.

— В своих жондуванских похождениях ты никакой измены не видишь?

— Безусловно не вижу. Сколько раз надо тебе повторять, что ни с кем из тех девушек, с которыми я иногда встречался, у меня не было близости… Понимаешь — близости не было. Неужели тебе это трудно понять?

— Нет зачем, всё ясно. И всё подло…

— Прошу не оскорблять! Обращаю твое внимание, Лариса, на одно обстоятельство: когда у тебя нет фактов и доводов, когда нехватает логики и здравого смысла, ты восполняешь их оскорблениями….

— Хватит, Степан Гаврилович, паясничать…

— Вот видишь, снова ругаешься, оскорбляешь…