Болтик

Максим, прыгая то на одной, то на другой ноге, торопливо натянул носочки, застегнул сандалии. Одернул форму, поправил пилотку. И стал опять аккуратным и симпатичным Максимом Рыбкиным – почти таким же, каким был утром, уходя из дома. Только на краешке штанов темнела полоска невысохшей глины да бинт остался серым и запачканным.

– Наверно, грязь под него попала. Надо менять, – опять сказала девочка.

– А где… – начал Максим, но она перебила:

– Подожди здесь, я быстро сбегаю, я близко живу. Не вздумай уйти.

Максим слегка улыбнулся.

– Зачем же мне уходить?

Она тоже улыбнулась, и они впервые посмотрели друг другу в лицо не украдкой, прямо.

– Знаю я… – сказала девочка. – Мальчишки такие боязливые. Даже занозу боятся вытащить, а если перевязка, то вообще…

– Пф! Вот еще! – откликнулся Максим.

– Значит, жди.

– Ага.

Она побежала и один раз оглянулась, а он стоял у колонки и смотрел, как она бежит.

Потом девочка скрылась за углом. Максим, чуть-чуть хромая (колено снова заболело), подошел к лавочке у незнакомых ворот. Сел. Приготовился ждать.

Но девочка уже возвращалась. Опять бегом. Она так быстро вернулась, что на ее рыжеватых прядках не успели высохнуть капельки, попавшие от струи у колонки. В кулаке она держала пакетик со стерильным бинтом и маленькие ножницы с кривыми концами.

Максим украдкой вздохнул и вытянул ногу. Девочка села перед Максимом на корточки и снизу вверх взглянула на него. Сначала серьезно. А потом они опять немножко улыбнулись. Будто протянулась между ними какая-то ниточка. Будто они поняли что-то без слов. И неясно что, только все равно стало хорошо.

Девочка нагнула голову, щелкнула ножницами и принялась разматывать мокрый бинт. И так, не поднимая лица, вдруг тихонько сказала:

– Меня зовут Таня…

– А меня – Максим.

Пальцы у девочки на секунду остановились: она словно удивилась такому имени. Или просто хотела покрепче запомнить его. Потом она заторопилась и быстро, но осторожно сняла повязку.

Максим посмотрел на открытую коленку и отвел глаза: картина была не очень веселая.

– Ух ты! – сказала Таня. – Где это ты сумел так?

– Да случайно… из-за одной тетки, – равнодушным голосом сообщил Максим, глядя поверх Таниной головы. И обрадовался, что может рассказать о своем геройстве и не будет тут никакого хвастовства.– Шел по улице, а она стоит и голосит: "Ой, пожар будет, ой, сгорим!" Ушла, утюг не выключила, дверь захлопнула, а ключ не взяла. Все кругом охают и стоят. А если по правде пожар? Ну, я полез на третий этаж, утюг выключил. Там уж дымилось… А спускаться стал и сорвался… А она потом догнала и говорит, что я со стола деньги стащил!

Максим вспомнил, как это было, и не выдержал спокойного тона, переглотнул от обиды.

– Два укола пришлось делать. Ерунда, конечно, да из-за этого в школу опоздал. А она со своими рублями… Да наплевать. Не ее ведь спасал, а дом.

– Правда, какая глупая, – согласилась Таня. – Вместо спасибо такие гадости говорит человеку… Не сгибай ногу, сейчас забинтую… А ты ей что сказал?

– А я… я даже растерялся, – признался Максим. – Зато один летчик вступился. Он ей так ответил! Она до сих пор, наверно, вздрагивает.

– Ну и правильно, – откликнулась Таня.

Она говорила спокойно, вела себя сдержанно. А сердце колотилось радостно и быстро. Потому что случилось задуманное! Не в мечтах, а всерьез она перевязывала рану Принцу, совершившему геройство. Ну, пускай он не убивал драконов и не сражался с врагами, а просто спас от пожара дом. Ничего себе "просто"! Забраться на высотищу, получить ранение! И не в сказке, а на самом деле… Пускай у него нет шпаги и шелкового плаща. Где сейчас возьмешь принца со шпагой? Максим и так красивый и смелый.

Конечно, Таня помнила, что мальчишки – все равно мальчишки. Даже принцы. И прихвастнуть они могут, и глупостей наделать. Такие уж они все уродились. Мама не раз говорила, что даже у взрослых мужчин часто ветер в голове. А у маленьких, значит, тем более. К тому же полностью сказочных героев, конечно, не бывает. Но Максим больше всех на свете походил на Принца, Таня это сразу увидела. И главное, ни капельки не зазнается перед девчонкой… Хотя, конечно, трудно зазнаваться, увязнув чуть не по пузо в глине… Но ведь потом-то он мог уйти. А он, наоборот, сразу сказал, как зовут. А может быть… Может быть, он тоже мечтал с давних пор о Золушке?

А если нет, то, может быть, сейчас начал мечтать? Ведь все-таки она его спасла, рану перевязала… Она затянула узелок и распрямилась.

– Вот и все.

Максим тоже встал.

Вот сейчас он скажет: "Ну ладно, спасибо, я пошел". И уйдет?

– Не туго? – торопливо спросила Таня. – Может, переделать повязку?

Максим осторожно согнул ногу.

– Туговато, но ничего. Потом ослабнет и будет в самый раз… – И запоздало добавил :– Спасибо.

– Спасибо, – сказал он и вдруг понял, что не знает, как теперь быть. Сказать "пока" и отправиться в парк? Неудобно сразу уходить. А если по правде, то и не хочется.

Максим с бинта перевел взгляд на Таню. Она смотрела вопросительно и немножко виновато. Потом смутилась и начала торопливо заталкивать ножницы в тесный карманчик на джинсах, пришитый у колена .