Болтливои избы хозяика 2 (СИ)

Схватила Степка лопатку и принялась пересаживать его повыше, там где грунт более прочный. Стало жалко мелкие желтые цветочки, которые так остро нуждались в помощи.

Работала и думала. О разном. О родителях, подругах. С одной из них целый день вчера провела. Той, что тройня детишек по году. Славные малявки такие, смешные, шкодные, вихрем по дому носятся, как цыплята. Красивые у Настены детки, светлые, пушистые головки, лыбы до ушей и щебечут что-то непонятное, ну точно цыплята.

Да и Наська женщина красивая, видная. И не скажешь, что тройню выносила. Худенькая, стройная, морщинки ни одной. А глазища так — вообще! На половину лица голубые озера. Вот только… муж… Объелся груш. Тот еще мудак. Они с девчонками его не переваривали. Нахлебник чертов. Вцепился, как клещами, башку задурил, сам не работает нигде. Трутень. Этот, как это? Типа, свободный художник. Тоже мне художник, от слова «худо». По одной картине в год рисует. И разве то картины? Дети в саду и то лучше нарисуют. Каляки какие-то, гордо обозванные «абстракцией». «Абсракция у него, а не абстракция!» — говорили общие знакомые шепотом и глаза закатывали, но только незаметно, ведь Наську расстраивать никто не хотел. Любила она за что-то супруга, недостатков не замечая. Себя не щадила, сразу после родов на работу выскочила, дабы отару детей прокормить и муженька с его маменькой, в одной квартире с ними проживающую.

«Дуры, мы бабы, ох дуры… — вздыхала Степка, земельку ковыряя, — молодость, красоту, здоровье, на козлов тратим! Хотя нет, этот ее Генка-художник, скорее на пса похож, чем на козла. На коротколапого французского бульдога. Точно! — хихикнула себе под нос, — ножки короткие, грудь колесом, щеки налопал, на плечах уже лежат. И смердит от него вечно псиной! Фу! — а потом застыла Степка с лопаткой поднятой и побледнела от мыслишки острой, — ой, мамочки… а что… если… Генка… двоедушник?»

Аж сердце застыло от понимания. А что, если правда? Как там Лукерья про двоедушников говорила? Две души у них, человечья и животного. И что они присасываются к кому-то и всю жизнь потихоньку силу сосут. «Мля… неужели Наська за двоедушника замуж выскочила? Черт, что ж делать, как выяснить?» Вчера, когда она подругу проведывала, муженька дома не оказалось, а свекровь со своей комнаты не выходила. Может сейчас, когда в Степке проснулись силы, она бы и разглядела их вторую сущность, как было с теми «вонючками», что на Антона напали?

Одно поняла точно, подругу надо спасать! Срочно выяснить, является ли ее Генка демонякой, али нет. Ежели нет, то пусть живут, как хотят. Любовь зла и все такое… Но ежели окажется, что художник, малюющий «абсракции» из породы мерзких пиявок, придется что-то решать и избавлять Наську от него. «Вечером попрошу мальчиков зайти, надо придумать план!»

От переживаний за подругу даже о предстоящей свадьбе позабыла и измене Мити. Решила завершить с лютиками и поспешить домой.

А пока ковырялась, все о Настене думала. Вот правда, подруга у нее — фотомодель, не меньше. Такую красавицу муж на руках носить должен. Вот, какой ей нужен? Ну… в первую очередь, заботливый. Да. Настена женщина хрупкая, нежная, беззащитная. Терпеливая, до зубовного скрежету, если быть честной. Что тоже, стало быть, достоинство, мало кто им обладает. А красота в ней, благородная, что ли… Такая красота в огранке нуждается. Из золота и мехов! И где найти принца, спрашивается, кто идеально подошел бы? Хм-хм. А есть ли такие? Существуют ли? Кажется Степаниде лучшие достались. Больше нету достойных. Ой, ну точно, Антон Грозный! — образ идеального мужика для подруги в голове сложился, — ну да, он и детей любит, малявок бы ее принял как своих, заботливый — тоже про него, плюс в меха Наську одел бы, запросто, не жмот. Да, хорошая получилась бы пара. И глаза у обоих красивые, голубые… И Антону хорошо бы с Наськой было, сто процентов. Она любить умеет, причем, судя по Генке, безвозмездно… Да, Антон с Настей просто удивительно друг другу подходят…»

И тут как в спину толчок! Очнулась Степанида. Глаза открыла и опешила. А перед нею лютики, которые еще несколько минут назад погибали, сейчас буйно зацвели, в рост пошли, уже выше сидящей на корточках Степки стали. И главное — зелень сочная, напитанная, цветки крупнее обычного раза в два.

— М-ма-мочки… что наделала?! Это я что же… слагалила?! Нет! Нет! НЕТ!!! — и понимание холодом с головы до пят окатило.

От мысли, что только что свела лучшую подругу и жениха, так страшно стало, до боли в печенках. А еще злость лютая. Схватила лопатку и стала отчаянно махать, под корень срубывая молодые побеги. А потом еще ногами топтать стала.

Обессилено уселась на траву опосля и, хватая ртом воздух, глядела на то, что натворила — затоптанные и покрошенные в кашу желто-зеленые побеги на месте буйной зелени.

— Н-нет, не отдам, — пролепетала, — не отдам! Он мой! Мой! — и снова заревела, осознав весь ужас едва не случившегося.

Глава 43