Болтливые куклы

— Ступай в сторону вон той высокой крыши, — подсказал стражник. — Если в первый раз здесь, советую начать с 'Голубой лилии' или 'Жемчужины'. Там, конечно, тебе песен не споют и стихов не расскажут, но зато самое главное стоит весьма недорого.

Зар и сам понимал, что на общение с изысканными дарительницами любви ему не стоит рассчитывать — не тех размеров кошель. Но ему действительно хотелось в этот вечер вовсе не стихов.

Впрочем, до рекомендованных мест дело так и не дошло — хозяйка одного из домов поближе оказалась достаточно расторопна и убедительна, чтобы завлечь 'славного гостя' под крышу своего заведения. Она сама выбрала ему женщину и назвала цену, которую Зар счел вполне подходящей.

Женщина была не особенно молода, но приятна лицом, пышна формами и молчалива. Она увлекла Зара в тихую крошечную комнатку в задней части дома и там позволила ему сполна испить из источника плотских наслаждений. Она вела его в мир новых ощущений умело и заботливо, не позволяя жажде истомленного тела взять верх над разумом, но давая сохранить полное осознание каждого бесценного момента. Зар поднимался на эту вершину не один раз и под конец утратил всякое представление о времени, внешнем мире и о том, кто он есть.

Далекий звон колокола в местном храме вернул его в реальный мир. Следовало спешить, чтобы успеть вернуться до полуночи.

Он был уверен, что в тот день никто не узнал его в городе. Кто мог догадаться, что этот неулыбчивый молодой мужчина в тюрбане — тот самый мальчик с белыми волосами, которому когда-то пророчили трон. Город давно забыл сына советника Тадэ с внешностью демона. Теперь он был демоном на самом деле — на сцене театра. Все правильно, какую еще роль ему могли бы дать? А тут даже специальный парик не нужен… Так что белые волосы давно отросли ниже лопаток.

Все чаще покидая храм, Зар всегда прятал их, не желая любопытных взглядов и лишнего внимания. Он, конечно, понимал, что слухи о беловолосом актере из театра все равно просочатся наружу… ведь остальные танцоры прекрасно знают, что Зар выступает вовсе не в парике (как это кажется зрителям). Но слухи — они и есть слухи, мало ли кто что говорит…

Он старался быть осторожней. Он очень старался.

Разрешение выходить в город дарило возможность не только посещать бордели, но и совершать гораздо более важные встречи. И Зар пользовался этой возможностью. На улице Ночной музыки он больше не появлялся — Та Хан быстро понял, как извлечь выгоду из телесных потребностей молодого претендента на венец Продолжателя. Теперь Зар посещал исключительно заведение под названием 'Дикая ласточка', где встречался не не столько с прекрасными дарительницами утех, сколько с разными важным людьми. На этих встречах, проходящих за закрытыми дверями вдали от любых ушей, он чаще слушал, чем говорил. И чаще хмурился, чем позволял себе улыбку.

Новые лица появлялись нечасто — вскоре Зар знал уже почти всех тех, кто желал его возвращения на сцену политической игры. Многие из этих людей или сами состояли в Совете или имели непосредственное влияние на его членов. И если прежде Та Хан только рассказывал о происходящем в городе и в правящих кругах, то теперь все чаще Зар высказывал свое мнение, настаивал на нем и добивался того, чтобы его решения доходили непосредственно до собраний Совета. И утверждались там.

Это было странно. Это было ново для него.

И так… естественно.

Он просто знал, что прав. Знал, как должно быть. И как будет.

Он стал слишком уверенным. Слишком самоуверенным.

За что и поплатился.

Тот незнакомец поймал его еще прежде, чем Зар добрался до Квартала Красных огней. Даже прежде, чем он пересек Янтарный мост. Зар не успел даже охнуть, когда ощутил прямо у сердца холодное острое лезвие.

— Будь осторожен, Белый змей, — прошептал мужчина с лицом, покрытым вуалью. — Не думай, будто твои слова действительно чего-то весят… И помни о тех, кто тебе дорог. Они еще более уязвимы, чем ты сам.

Серая тень канула в толпу, и та поглотила и незнакомца, и его острый клинок, и тихий шепот. И Зар мог бы подумать, что все это ему примерещилось, но по его груди под рубахой торопливо сбегала горячая струйка крови.

— Шен… — еле слышно прошептал он, прижимая ладонь к липкому разрезу на коже. Боги знают почему, но в тот миг Зар подумал вовсе не о родственниках, которые давно стали для него чем-то вроде декораций к воспоминаниям о прошлом. Он думал о мальчиках, которых привык считать своими братьями. Особенно о том, который так доверчиво смотрит на мир своими темными, слишком мудрыми для его лет глазами.

В тот день он все рассказал Та Хану, и старший родич долго хмурился, молча поворачивая в руках пиалу для чая.

— Игра началась, — сказал он наконец. — Добро пожаловать на сцену Зар-Фа. Теперь о тебе знают все, и о твоих намерениях тоже. Больше нет смысла скрывать твое присутствие в этой игре.

Зар кивнул. Решительно и мрачно.

— Я готов покинуть театр, — сказал он.

Та Хан, однако, покачал головой.