Бомарше

То, что Бомарше взял на себя историческую инициативу втянуть Францию в конфликт, который противопоставлял Англию рождающейся Америке, и играл во всех этих делах, вплоть до заключения Версальского договора, решающую роль, настолько бесспорно, что уже не может служить предметом обсуждения. Я ничего не выдумываю, существуют доказательства, они уже давно находятся в распоряжении историков. Я утверждаю, что в течение нескольких месяцев Бомарше, и только он один, воплощал собой Францию. Но приятно ли признать такую правду? Если думают, что неприлично хотя бы на день, бросить Францию в объятия Фигаро, тогда и в самом деле надо фальсифицировать историю и чествовать маркиза де Лафайета, как это делают вот уже скоро два столетия,

Чтобы добиться нужного решения, надо было убедить Людовика XVI и Верженна. Бомарше занимается этим со все нарастающим напором. С сентября 1775 года он не раз писал королю, чтобы постепенно приучить его к мысли о французском вмешательстве:

"Сир, Англия переживает такой кризис, такой беспорядок царит как внутри страны, так и в колониях, что она потерпела бы полное крушение, если б только ее соседи и соперники могли этим всерьез заняться. Вот правдивый рассказ о положении англичан в Америке; все эти подробности мне поведал житель Филадельфии, только что приехавший из колонии, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию с английскими министрами, которых его рассказ поверг в страшнейшее смятение и ужас. Американцы, готовые выстоять ценой любых страданий и исполненные того энтузиазма в борьбе за свободу, который часто делал маленькую нацию корсиканцев грозой генуэзцев, стянули под Бостоном тридцать восемь тысяч человек, хорошо вооруженных и готовых к бою; осаждая город, они ставят английскую армию перед выбором: либо умереть там с голоду, либо оставить его, чтобы расположиться на зимние квартиры где-нибудь в другом месте, что ей неизбежно и придется сделать. Примерно сорок тысяч человек, столь же хорошо вооруженных и готовых к бою, как и те, о которых я уже говорил, защищают остальную территорию страны, причем в числе этих сорока тысяч нет ни одного земледельца, который бросил бы свое поле, ни одного рабочего, который ушел бы с мануфактуры. В солдаты подались в первую очередь все те, кто прежде занимался рыбной ловлей - промыслом, уничтоженным англичанами. Эти люди считают, что таким путем они мстят за разорение своих семей и за попранную в их стране свободу. К рыбакам, чтобы воевать с общими преследователями, присоединились и те, кто раньше занимался морской торговлей, тоже подорванной англичанами. Армию пополнили и все работавшие в портах - так она получила солдат, боевой дух которых питается гневом и жаждой мести.

И я уверяю Вас, сир, что такая нация непобедима, особенно потому, что за ее спиной для отступления столько земли, сколько нужно, даже если, англичанам удалось бы захватить все побережье, что, однако, совершенно нереально. Все разумные люди в Англии убеждены, что английские колонии для метрополии потеряны, таково и мое мнение.

И все же открытая война, происходящая в Америке, куда менее опасна для Англии, чем та скрытая война, что в скором времени вспыхнет в Лондоне; вражда между группировками достигла предельного накала после заявления короля Англии, в котором он объявил американцев изменниками. Эта глупость, это сущее безумие со стороны правительства придали новые силы всем оппозиционерам, объединив их против короля: на первых же заседаниях парламента было принято решение открыто порвать с партией двора. Полагают, что в результате этих заседаний не менее семи-восьми представителей оппозиции будут отправлены в лондонскую тюрьму, и этого часа ждут, чтобы ударить в набат. Лорд Рошфор, мой друг уже пятнадцать лет, в разговоре со мной сказал, вздыхая: "Я весьма опасаюсь, сударь, что, прежде чем кончится зима, полетят головы либо в партии короля, либо среди оппозиции". В то же время лордмэр Уилкес в минуту доброго расположения и непринужденности в конце званого обеда публично сказал мне дословно следующее: "Король уже давно оказывает мне честь, ненавидя меня. Ну а я всегда отдавал ему должное и потому презирал его. Настала пора решить, кто из нас правильнее судил о другом и куда подует ветер, когда полетят головы".

В переписке с Верженном Бомарше более настойчив - и проявляет нетерпение:

"Обо всем этом должна была идти речь на вчерашнем совете, а Вы сегодня утром ничего мне не сообщаете. В подобных делах самое гибельное неуверенность и потеря времени.

Должен ли я здесь ожидать Вашего ответа или мне уехать, так ничего и не дождавшись? Хорошо или плохо я поступил, пытаясь прощупать, что держат на уме люди, решения которых для нас столь важны? Должен ли я впредь пресекать все попытки вести со мной доверительные разговоры и, вместо того чтобы собирать сведения, которые могут оказать влияние на нынешнюю революцию, отталкивать всех; кто может мне что-либо сообщить? Одним словом, кто я, секретный агент, приносящий пользу моей стране, или всего лишь глухой и немой путешественник?"