Бомарше — Лекуантру, своему обвинителю. Шесть этапов девяти самых тягостных месяцев моей жизни

Единственное разумное письмо, из всех, которые я получил от высокопоставленных лиц моего отечества, это ответ министра юстиции. Он придал мне мужества немедля написать и отослать защитительную речь. Вскоре, принеся огромнейшие жертвы, я рассчитался с долгами в Англии; я мчался бы уже в парижскую тюрьму, несмотря на весь риск, если бы Конвент не удостоил приостановить свой декрет, отсрочив его исполнение на шестьдесят дней, чтобы дать мне время прибыть для защиты. Я не нарушу этого срока: мне достаточно шестидесяти часов. Да воздастся министру юстиции! Да воздастся Национальному конвенту, который понял, что ни один гражданин не должен быть осужден, не будучи выслушан!

Вот письмо гражданина Гарата[55], по справедливости министра юстиции, и я специально публикую его, чтобы утешить людей, угнетенных несправедливостью, и замкнуть чистым поступком тот отвратительный круг притеснений, в котором я мучаюсь на протяжении десяти месяцев только за то, что служил родине вопреки желанию всех тех, кто ее грабит.

«Париж, сего 3 января 1793,

2-го года Республики.

Я получил, гражданин, Ваше письмо от 28 декабря 1792 года, помеченное тюрьмой Бан-дю-Руа в Лондоне. Я могу лишь приветствовать Вашу готовность явиться в Париж для оправдания перед Национальным конвентом, в которой Вы меня заверяете; и я полагаю, что, когда Вам будет возвращена свобода и позволит здоровье, ничто более не должно оттягивать поступка, столь естественного для обвиняемого, ежели он убежден в своей невинности. С выполнением этого замысла, достойного сильной души, не имеющей ни в чем себя упрекнуть, не следует медлить из опасений, которые могли Вам внушить только враги Вашего спокойствия или же люди, слишком склонные к панике. Нет, гражданин, что бы там ни твердили хулители революции 10 августа, прискорбные события, последовавшие за ней и оплакиваемые всеми истинными поборниками свободы, более не повторятся.

Вы просите у Национального конвента охранной грамоты, чтобы иметь возможность в полной безопасности представить ему Ваши оправдания; мне неизвестно, каков будет ответ, и не следует предвосхищать его; но когда, в силу самого обвинения, выдвинутого против Вас, Вы окажетесь в руках правосудия, Вы тем самым будете взяты под охрану законов. Декрет, которым я уполномочен осуществлять их, дает мне право успокоить все страхи, внушенные Вам. Укажите мне, в какой порт Вы предполагаете прибыть и примерную дату Вашей высадки. Я тотчас отдам распоряжение, чтобы национальная жандармерия снабдила Вас охраной, достаточной, чтобы унять Вашу тревогу и обеспечить Вашу доставку в Париж. Более того, не нуждаясь даже в моих распоряжениях, Вы можете сами потребовать такую охрану от офицера, командующего жандармерией в порту, где Вы высадитесь.

Вашего прибытия сюда достаточно, чтобы Вас не могли долее причислять к эмигрантам; и граждане, которые сочли своим долгом добиться, чтобы Вас отдали под суд, сами с радостью выслушают Ваши оправдания и будут счастливы узнать, что человек, находившийся на службе Республики, вовсе не заслужил, чтобы ему было отказано в доверии.

Министр юстиции.

Подпись: Гарат»[56].

Мне остается обратить внимание добрых граждан, чей рассудок не затемнен партийными страстями, на обвинительный декрет, изданный против меня: я разберу его так же придирчиво и тщательно, как рассмотрел мои собственные дела и дела моих обвинителей; затем, подытожив эту пространную записку, я смогу наконец отдохнуть от трудов, доверчиво ожидая вердикта Конвента.

«Обвинительный декрет.

Выдержка из протокола Национального конвента от 28 ноября 1792, 1-го года Французской республики.

Национальный конвент, заслушав свой Комитет по военным делам, считает, что договор от 18 июля сего года является плодом сговора и мошенничества; что этот договор, отменяя договор от 3 апреля сего года, лишает французское правительство каких бы то ни было гарантий, которые могли бы обеспечить ему покупку и доставку оружия; что этот договор свидетельствует со всей очевидностью о намерении не только не поставить это оружие, но, напротив, заведомо зная, что оно не будет поставлено, воспользоваться договором как возможностью получения значительных и противозаконных доходов; что разорительные условия, совокупность которых составляет акт от 18 июля сего года, должны быть отвергнуты со всей суровостью.

Ст. 1. Сделка, которую заключил 3 апреля сего годи с Бомарше Пьер Грав, бывший военный министр, а также соглашение, подписанное 18 июля того же года между Бомарше, Лажаром и Шамбонасом, расторгаются; вследствие чего суммы, выданные правительством Бомарше в счет платы, согласно вышеуказанным договорам, должны быть им возвращены.