Бомаск

В понедельник пришел толстяк Жан помочь старикам на уборке. Он взял на железной дороге недельный отпуск. Дверь в комнату Пьеретты не запиралась; она заснула, но вдруг ее разбудило грубое прикосновение чьих-то рук. Она вскочила, вырвалась из чужих объятий и только тут заметила, что стоит полуодетая на коленях в смятой постели, и различила в сиянии луны нескладную фигуру Жана.

- А ну убирайся, - прошипела она.

- Чем я хуже твоего макаронщика? - возразил он.

Жан изрядно выпил со жнецами и еле ворочал языком.

- Вот я скажу своему макаронщику, он тебе живо мозги вправит, - сердито бросила Пьеретта.

За дверью раздался хохот. Оказывается, Жан побился об заклад со жнецами, что он поладит с Пьереттой.

- Ну что ты, что ты? - примирительно твердил он. - Я же ничего дурного тебе не сделал. Почему ты не хочешь? Ведь как-никак ты мне родня.

Спотыкаясь на каждом шагу, он вышел прочь. Пьеретта заставила дверь комодом. Она думала: а вдруг дядя, спальня которого помещалась в другом конце дома, тоже был посвящен в тайну этого пари? На следующее утро Пьеретта уехала в Клюзо.

Конец лета выдался неустойчивый, жаркие дни сменялись грозовыми, ночью густые туманы скатывались в долину Клюзо. Вечерами Красавчик и Пьеретта, обнявшись, подымались по узенькой тропке, вившейся вокруг виноградников, по пути им попадались другие парочки, и это были самые прекрасные минуты.

В сентябре все болезненные явления, связанные с началом беременности, исчезли. Красавчик и Пьеретта по-прежнему ходили каждый вечер в виноградники; внизу, у их ног, стены фабричных корпусов, залитых лунным сиянием, отражались в зеркале Желины, а река, полноводная, как канал, текла меж двух набережных, построенных попечениями АПТО. По возвращении домой приходилось удовлетворять мужское самолюбие Красавчика. Но к Пьеретте вернулся сон, и она засыпала счастливая, прижавшись к его мускулистому плечу, обыкновенная женщина, такая же, как и все прочие женщины. Она даже полюбила возиться на кухне.

Фредерик Миньо, почтовый инспектор и секретарь секции коммунистической партии в Клюзо, взял отпуск во второй половине августа. Он решил поехать вместе с Раймондой к своему товарищу по партизанскому отряду, ныне виноградарю и муниципальному советнику маленького городка в департаменте Эро.

Битвы, шедшие там, показались Миньо куда более напряженными, чем в Клюзо. Коммунисты возглавляли борьбу, которую повели сельскохозяйственные рабочие и мелкие землевладельцы против политики правительства, ущемлявшей интересы виноградарей. За две недели Фредерик участвовал чуть ли не в шести демонстрациях. Местные жители организовали пикеты на дорогах. Союз республиканской молодежи Франции покрыл огромными надписями все стены. Миньо присутствовал на собрании, посвященном речи Маленкова на XIX съезде КПСС; прения длились до часу ночи - словом, "идейный уровень" был здесь несравненно выше, чем в районе, лежащем между Роной и Эн.

Миньо, человек, как мы уже видели, крайне добросовестный, упрекал себя в том, что в их промышленном городке господствует застой, и обвинял в этом также и секретариат секции Клюзо, то есть Пьеретту Амабль, и рабочего Кювро, и учителя Жаклара, который, впрочем, почти никогда не являлся на собрания.

- Дай только вернуться домой, - говорил Фредерик жене. - Я уж сумею теперь встряхнуть наших ребят, да и себя самого тоже. Настало время для суровой критики и самокритики.

Раймонда целиком одобряла намерения мужа. По ее мнению, уже давным-давно граждане города Клюзо заслуживают самой суровой "критики". Она охотно осталась бы жить в Эро. Пока супруг сидел на многочисленных собраниях, она в обществе аптекарского ученика посещала казино в Палавасе. Кавалер возил ее на мотоцикле. На полдороге он останавливал машину и молча щупал свою пассажирку; Раймонде это не доставляло ни малейшего удовольствия, но она терпеливо сносила эти маневры, считая, что за все надо платить. Как-то вечером фармацевт, по ее настоянию, стал играть в рулетку и просадил свое двухмесячное жалованье. Раймонда подумала о том, как раскричалась бы ее мать - бросать такие деньги на ветер, да еще было бы за что, а то, подумаешь, прижал ее немножко - с какой девушкой после вечеринки не шалит ухажер! Раймонду переполняла гордость. Она уж и не надеялась познать такую красивую жизнь.