Бомба для банкира

Сергей подошел и сел на свободное место за столиком. Сазан сразу перестал шутить.

— Хотел бы услышать вашу версию истории с «Ангарой» — сказал Сергей.

— Вали отсюда, мент, — сказал Сазан.

Девушка взглянула на него с тревогой. Видимо, Сазан так с ней не разговаривал.

— Ваши люди искали Герину, — продолжал Сергей, — их опознали соседи по квартире. — Спрашивается, если Герина все это время скрывалась с вашей помощью, — зачем вам было ее искать?

— У тебя лягушки изо рта прыгают, мент, — сказал Сазан.

Глаза у него как-то лихорадочно блестели, и он был возбужден, как молодой бычок. Утром, во время обыска, он был куда спокойней. Наверное, дело было в девушке.

— Я допрашивал позавчера убийцу, — сказал Сергей, — он напился и убил мужа шлюхи, — они пили втроем. Это был человек из тех, кого вы называете сором, падалью, кандидатом в бетонный блок. Он совершенно не понимал, что он убил человека. Зато у него было преувеличенное чувство собственного достоинства, и он все время объяснял мне, что покойник его оскорбил. На нем были тренировочные штаны с дыркой посередине, и сквозь эту дырку было видно, что на нем нет трусов. И хотя вам покажется, что между элегантным бандитом Валерием Нестеренко, одетым в двубортный костюм от Джанни Версаче и этим, без трусов, — большая разница, этой разницы, в общем-то, нет. Вы оба неспособны даже понять, что вы делаете. Вы живете в системе оправдания вещей, оправдания которым не существует. Точно так же, как и этот мужик, вы считаете, что всем убивать нельзя, но вам, в виде исключения, можно.

Вы начинаете думать, при каких условиях грабеж, убийство, сводничество, вымогательство, торговля оружием, являются «справедливостью», забыв, что они ни при каких условиях не являются законом. И через некоторое время вы становитесь похожи на алкоголика, который утверждает, что нет, нет, он еще не пьяница. Вы говорите — вон тот, который грабит банки и душит старушек в подъездах, вон он — не человек, между нами разница шириной с Химкинское водохранилище. А этой разницы все меньше и меньше. Сначала вы защищаете приятеля, потом подкладываете бомбу злостному неплательщику, — а потом вы убиваете, например, свою сообщницу Герину, — это каким боком входит в справедливость, Сазан?

— Облегчился? — спросил Валерий. — Застегни ширинку и катись.

Сергей молча поднялся и вышел из ресторана.

Валерий кивнул на охранника и сказал:

— Таня, потанцуйте с Володей.

Таня пошла танцевать с Володей. Шакуров и Сазан остались за столиком одни.

— Сазан, — зашептал Шакуров, — я не знаю, как он получил этот ордер на обыск. Я клянусь, что… — Я сильно подзалетел, Саша, — сказал Сазан. — В этой историей с «Ангарой» банк не при чем. За «Александрией» стоит Севченко, и это он не хочет отдавать ссуду. А какая ему вожжа под хвост попала, — ума не приложу. Он может что-то лично иметь против Ганкина?

— Ганкин тебя подставил.

— Он для этого дурак. Он бы пошел ко мне и рассказал бы, что его душит проклятый партократ и представитель бюрократического капитализма, и я бы даже в один бордель и то не стал бы с ним ходить.

— И что ты теперь будешь делать? Выйдешь из правления банка и оставишь их подыхать?

— Нет, — сказал Сазан, — я не могу выйти из правления банка. Если я выйду из правления, ты же первый, Саша, скажешь: «Сазан не смог заставить людей заплатить по суду, а мы что, рыжие, что ли, платить без суда?»

— Так что же ты будешь делать?

Сазан взглянул на часы:

— Нам с Таней пора домой. До завтра.

Сазан вывел девушку из ресторана, подсадил в машину и сам сел с другой стороны. Машина медленно пробиралась сквозь запруженный иномарками обледенелый двор. Таня куталась в новую шубку — подарок Сазана — и подавленно молчала.

— Ты огорчена?

— Он очень страшные вещи говорил, этот милиционер.

— Ты же знаешь, что я бандит, — усмехнулся Валерий.

— Нет. Ты не такой, как все.

— Ты много бандитов знаешь, чтобы сравнивать?

— Твои люди. Этот Мишка Крот… — Он к тебе приставал?

— Нет, что ты. Он твою девушку пальцем не тронет. А если бы тебя не было, он бы меня изнасиловал.

— Мишка Крот хороший человек, — сказал Сазан. — Мы с ним начинали. Мороженое продавали.

— Какое мороженое?

— Разноцветное. В вафельных стаканчиках. Вышел я из тюрьмы, начало перестройки, а у меня голубая мечта идиота: торговать мороженым.

Машина уже выехала на бульвар, и Сазан осклабился, когда какой-то шустрый «Мерседес» подрезал его, выскочив в левый ряд к светофору.

— Открыли кооператив, наскребли денег, — продолжал Сазан, когда поток вновь тронулся, — друзья помогли, — стали торговать мороженым. В детстве меня мамка только подзатыльниками вдосталь кормила, я на эти киоски с мороженым как на окошечко в рай глядел. А тут я сплю и во сне вижу — сеть ресторанов по всей Москве и над ресторанами надпись «У Валерия».

— И что же?

— А ничего. Наехали на нас через месяц. А чего? Люди торгуют, а мы нет, у людей деньга есть, а у нас нет, — Христос делиться велел.

— А вы?