Бомба для братвы

— Ну и как служба?

— ... службу такую.

— Офицеры не обижают?

— ... офицеров этих.

— А зачем вы на полигоне?

— ... полигон этот.

— Что, большой полигон?

— У-у-у-ё! ... этот.

— А вы бы сопротивлялись. Этим. Взяли бы и слали на них телегу. Вышестоящему командованию.

— Ха-ха!

— А вы бы не просто написали, а с фактами. Ну не ангелы же ваши командиры, в самом деле.

— Не.

— Ведь что-нибудь такое противозаконное наверняка творят. Вещевое довольствие тянут.

— Ну.

— И продукты из солдатской столовой.

— Ну.

— И запчасти с автопарка.

— Ну.

— Что — ну? Вспомнили всё, написали куда следует, и расформировали часть к чертовой бабушке!

— А то! — сказал один из сержантов. — Я помощнику командира мотор на его «жигуле» перебирал. Все запчасти со склада.

— Ха! Мотор, — усмехнулся другой. — Я братану начштаба «КамАЗ» в деревню перегонял. Новый. Списанный.

— "КамАЗ"! Подумаешь, «КамАЗ». А когда на юге БТРы налево спихнули? Во дело!

— Ну?! — удивился «дядя». — Врешь, поди? Чтоб целый БТР! Ну ни в жисть не поверю!

— Я вру?! Да ты у мужиков спроси! Да вот этими собственными руками. И не один...

А вот это уже была тема для долгого, задушевного разговора. Под вторую канистру прихваченного с собой поощрения.

Утром приехавший к родственнику «дядя» показал свое истинное полковничье лицо. Перед лицом выстроенного на плацу личного состава.

— В общем, так, товарищи солдаты и сержанты. Я полковник военной разведки. Фамилия моя Трофимов. Я веду дело о разбазаривании военного имущества. В том числе и в вашей части. То, что оно разбазаривается, — установленный лично мною факт. С вашей помощью установленный. Теперь мне надо запротоколировать ваши, уже произнесенные вчера, показания...

Мучимый похмельем строй мрачно молчал. И не изъявлял желания протоколировать вчерашние задушевные признания.

— Значит, желаем молчать? Чтобы защитить честь заляпанного дерьмом чужого мундира. Значит, вызываем огонь на себя?

Тогда так: по вчерашней в расположении части массовой с неустановленным гражданским лицом пьянке возбуждаем дело. По рассказанным мне фактам самоволок, пьянок, дебоширства и мелкого воровства — начинаем следствие. По части хищения материальных ценностей — шьем соучастие. Итого: еще по полтора-а года службы в дисбате каждому. Кто по совокупности не сядет на больший срок, но уже в тюрьму. Или — — чистосердечное признание и амнистия по Фактам дисциплинарных нарушений.

Кто предпочитает дисбат и тюрьму вместо чистосердечного раскаяния — два шага вперед!

Из строя, естественно, никто не вышел. Потому что российские солдаты отрываться от коллектива не научены. Им в массе спокойней.

Прикажи полковник, чтобы строй покинули желающие дать показания, и он бы никогда не достиг желаемого результата. Но он знал, как приказывать. И потому к вечеру имел полновесную пачку свидетельских показаний.

Из которых узнал, что да, действительно, закончив оговоренный договором высоких сторон срок пребывания в бывшей республике, а ныне суверенном государстве, часть должна была выехать к местам постоянной дислокации. И подвижной состав ей подали. В требуемом объеме. И в полном объеме загнали технику на платформы. Оставалось только подогнать локомотив.

Но тут в штабе объявился некий полный, ниже среднего, с залысинами, европеоидного типа, 40-45 лет гражданин, который имел несколько с глазу на глаз бесед с высшими командирами. После чего несколько платформ отцепили, подогнали к ним тепловоз и увезли в неизвестном направлении.

Вследствие чего у командира части, начштаба и еще нескольких старших офицеров значительно улучшилось материальное положение.

Которое теперь более всего другого интересовало полковника Трофимова. Об уровне жизни старших офицеров с удовольствием рассказали средние офицеры. И младшие офицеры. Они еще только готовились стать старшими офицерами и были заинтересованы в возможно более быстром освобождении командных кресел.

Собрав эту и всю предыдущую информацию воедино, полковник Трофимов отправился к командиру части.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал он.

— А на потом перенести нельзя? Мне нужно срочно идти в подразделения.

— Можно. Но только если очень на потом.

— Хорошо. Спрашивайте. Полковник раскрыл папку.

— В общем и целом я все уже знаю. Надо лишь уточнить некоторые второстепенные моменты. Например: почему при погрузке эшелонов в известной вам и тогда еще дружественной стране часть платформ с принадлежащей Российской Армии бронетанковой техникой была отцеплена, после чего из них был сформирован отдельный, отбывший в неизвестном направлении состав?

Кто распорядился перецепить платформы?

Почему в тот состав была включена наиболее новая и боеспособная техника?

И переданы комплекты боеприпасов?

Куда ушел состав?

Кто надоумил вас составить акт о передаче военного имущества на ответственное хранение, на основании которого она в дальнейшем была списана?

И кто был этот «кто-то» — низкий, с залысинами, 40-45 лет гражданин, после которого случилась вся эта катавасия?