Бомба для братвы

Рядовой Синицын стал совершенно бесполезным Для следствия трупом. Просто ждущим закатки в цинк, пересылки и захоронения на далекой родине мертвецом.

— Случается, — жалели офицеры не находящего себе места следователя, — захаживают зверюги. Двери выламывают. В выгребной яме копаются. В погреба запираются. В солдатский нужник. У жены командира как-то сушащийся на веревке лифчик сожрали. Или с собой унесли, зоофетишисты. А раз и того больше, заначку спирта нашли, откопали и вылакали. Жрать хотят. Зверье — одно слово. И сейчас, видно, хотели. Что тут поделать...

Следствие рассыпалось. Следствие трещало по всем возможным швам. Оставались только документы, хранящиеся в сейфе заместителя по режиму. Оставалось переписанное по настоянию полковника медицинское заключение, фотографии места происшествия, трупа отверстий, оставленных пулями на будке часового, диктофонные записи свидетельских показаний, от которых свидетели впоследствии отказались.

Дублированные документы. Потому что полковник начал очень серьезно опасаться, что белые медведи могут забраться и в его кабинет. И сгрызть или унести с собой сейф. Как тот, жены командира, лифчик. Кто их знает, может, их фетишизм распространяется и на большеобъемные металлические предметы. Которые способны скрасить их медвежье одиночество во время долгой полярной ночи.

Оригиналы документов полковник всегда имел при себе и на себе. Дубликаты хранил в сейфе и еще в одном, известном только ему месте. В небольшой, вырытой в тундре ямке, прикрытой случайным, не бросающимся в глаза камнем. В общем, перестраховался полковник.

И правильно перестраховался. Чего он опасался, то и случилось.

В одну из ночей в части случился пожар. Сгорела часть штаба. По случайности именно та, где располагался кабинет зама по режиму.

— Горим. Периодически горим, — не удивились офицеры. — И это бывает. Часто бывает. Потому что холодно. Личный состав тащит в помещения всякие случайные печки, устанавливает электрические «козлы», разжигает костры и пьет для сугрева водку, после чего засыпает с горящей сигаретой на пожароопасной шинели. Пожар и север — это вечные спутники. Что. Погорело что-нибудь? Документы? Или не дай бог заначенная водка?

— Да нет. Ничего такого особенного не сгорело. Сейф был практически пустой. И даже табельного пистолета в нем не держал. Потому что я на всякий случай ношу его при себе. Наслушавшись ваших рассказов про нападающих на все живое стаи кровожадных песцов.

— Ничего? — разочарованно переспрашивали офицеры.

— Ничего. Можете не беспокоиться.

— Тогда мы очень рады...

Но, кроме хронических неудач, случались и удачи. Однажды, когда полковник обдумывал вновь возникшую проблему, связанную с утратой очередного вещдока в единственном, где разведчик может позволить себе естественность проявления человеческих чувств, месте — в офицерском сортире, в стену кабинки тихо постучали.

— Полковник, это ты? — спросил голос.

— Я, — ответил полковник.

— Мне бы хотелось с вами переговорить. С глазу на глаз.

— Надеюсь, вы не предлагаете, чтобы я пустил вас к себе?

— Нет, что вы! Я буду ждать вас вечером в двадцать два ноль-ноль в дальней бухте возле выброшенного сейнера.

В двадцать два ноль-ноль полковник сидел возле сейнера, лениво покидывая в море мелкие камешки. Рядом никого не было, отчего создавалось впечатление, что его просто разыграли. Или не просто разыграли. А чтобы выманить подальше от части...

Трофимов на всякий случай положил ладонь на кобуру пистолета.

— Полковник, это вы? — спросил голос.

— Что?

— Я спрашиваю, это вы или не вы?

— Я. А откуда вы говорите?

— Из сейнера. Я внутри.

— Ну так выходите.

— Нет. Я лучше здесь останусь. Мне здесь удобней.

— Ну удобней так удобней.

Под металлической обшивкой что-то заскрежетало, пало, кто-то вскрикнул и сдавленно выругался.

— Е-моё! Китель порвал. Ё... — — Кто вы?

— Я? Старший лейтенант Тищенко. Ну ё-твое, ну вдрызг же распорол ё...

— Зачем вы меня сюда вызвали, лейтенант?

— Поговорить.

— О чем?

— О разном. О том, что у нас тут происходит. И предупредить, чтобы вы были поосторожней.

— Вы насчет расследования?

— И расследования тоже.

— Вы знаете, кто убил рядового Синицына?

— Знать не знаю, но догадываюсь. Все догадываются.

— И кто же?

— Вам все равно это не пригодится.

— Почему вы так считаете?

— Потому что делу ход не дадут. Даже если вы схватите убийцу за руку. И даже если он признается в том, что стрелял. Тут ведь не в том дело, кто убил.

— А в чем?

— В том, за что убили.

— И за что?

— За то... Вы хоть знаете, полковник, что мы здесь охраняем?

— Подходы к потенциально опасным зонам Новоземельского полигона стратегического назначения. На котором до недавнего времени испытывались образцы термоядерного оружия.

— Вот-вот. Именно что потенциально опасные...

— Я сказал что-то не то?

— Вы сказали то, что говорят все. Потому что знают все. Только знают они далеко не всё.

— Разве главная задача части не охрана полигона?