Бомба для дядюшки Джо

«В создавшемся положении мне остаётся только одно: спокойно и терпеливо ждать. Поэтому я прошу Вас не истолковывать мою работу в уединении как нежелание служить стране, хотя, работая в лаборатории, чувствуешь себя полноценнее как учёный, но и за письменным столом можно делать полезные работы.

Если не будет возражений, то я постараюсь у себя в комнате на даче организовать маленькую лабораторию для элементарных опытов, и было бы очень хорошо, если бы мне разрешили взять к себе моего постоянного ассистента и кое-какие приборы из института».

Просьбу академика Капицы удовлетворили — ему разрешили заниматься наукой. Он стал заниматься ею в небольшом сарайчике у себя на даче в подмосковном посёлке Николина гора. Там и пролетели долгие восемь лет.

Положение Капицы очень напоминало домашний арест или даже «поселение» в строго охраняемой зоне. Ведь он выпал не только из атомного проекта, его вообще изъяли из сообщества учёных, из науки страны. Лишь после смерти Сталина и устранения Берии Пётр Леонидович смог вернуться в свой институт и включиться в активную научную и общественную жизнь.

Судьба же тех, кому Капица дал поистине убийственную аттестацию, назвав «авантюристами» и «лжеучёными», сложилась по-иному. Они уверенно пошли вверх по служебной лестнице. А в 50-х годах даже возглавили атомную отрасль страны (сначала Малышев, а после него — Первухин). Впрочем, об этом речь впереди.

Итак, Капица с советской властью не поладил.

А вот у Курчатова с теми, кто находился выше его по служебной лестнице, конфликтов не было. Почти никогда. Анатолий Александров рассказывал:

«С начальством у него были такие взаимоотношения. Я бы сказал так, что его авторитет у начальства был абсолютно непререкаем… Он сумел себя так поставить, свои отношения, личные, так сформировать со всем начальством, что все они работали абсолютно ему на пользу, и никакого не было сопротивления».

Вертикаль против горизонтали

Весной 1946 года в Лаборатории № 2 шло ускоренное сооружение опытного уран-графитового котла Ф-1 (буква «Ф» означала «физический»).

Михаил Первухин впоследствии вспоминал:

«Параллельно с созданием физического реактора были начаты конструкторско-исследовательские работы по проектированию промышленных уран-графитовых реакторов под научным руководством И.В. Курчатова В этих целях были организованны два независимых друг от друга конструкторских бюро. Им было поручено разработать два варианта реакторов, а именно: в вертикальном и горизонтальном исполнении.

По этим вариантам были разработаны технические проекты».

Впрочем, до двух «независимых друг от друга» КБ было ещё далеко. Сначала (это произошло в апреле) в Лабораторию № 2 пригласили директора Научно-исследовательского института химического машиностроения Николая Антоновича Доллежаля.

В проходной быстро, но очень тщательно проверили документы, затем проводили на второй этаж и ввели в кабинет. Гостей встретил Курчатов.

Ту давнюю встречу сам Доллежаль описывал так: