Бомба для дядюшки Джо

«ВАВИЛОВ. Работа над ураном, мне кажется, имеет полную возможность осуществиться… Овчинка стоит выделки! Если мы даже повторим чужие результаты, то, думаю, никто в обиде не будет, потому что задача чрезвычайно важна. То же самое и в случае отрицательных результатов. Поэтому, мне кажется, выход здесь очень простой. В системе Академии наук имеется ряд институтов. Планы их мы обсудили… Что же касается средств, то на работу с ураном они запроектированы».

Обратим внимание, какая неуверенность в словах академика. Сколько раз он произнёс: «мне кажется», «я думаю»? Вавилова обуревали сомнения. А ведь он возглавлял Комиссию по атомному ядру!

И всё же курчатовский доклад (как и его обсуждение) не стал бесполезной тратой времени. Та февральская сессия ОФТМ превратилась по сути дела в своеобразные смотрины кандидата в лидеры этой необычайно заманчивой, но всё ещё очень туманной атомной затеи.

Состоявшийся «экзамен» Курчатов выдержал достойно. Показав, что в «ядерных проблемах» разбирается. Что трудности, которые могут встретиться на пути, ему не только очевидны, но они и не страшат его. И что «командовать парадом» он готов.

Физики и мировая война

1940 год Европа встречала с величайшей тревогой. Гитлер и Сталин оккупировали Польшу. Советский Союз напал на Финляндию, надеясь поработить её. Великобритания и Франция, хоть и не вели активных боевых действий, находились с Германией в состоянии войны.

В каком направлении будут развиваться события, не знал никто. И миллионы людей чувствовали себя очень неуютно.

Но именно в этот момент в лаборатории французских физиков заглянула фортуна: правительство, найдя необходимые средства на ядерные исследования, предложило Парижскому институту радия в срочном порядке запатентовать свои урановые открытия. Одним из пяти полученных свидетельств был патент на оригинальную конструкцию бомбы из урана.

Углублённые исследовательские работы велись параллельно с обсуждением вопроса, где производить взрывы будущих атомных устройств. Вариантов было несколько. Выбрали одну из пустынь Сахары.

В Германии физикам тоже сопутствовала удача. В январе 1940 года им удалось вычислить, какой величины должна быть масса уранового заряда для успешного ядерного взрыва (в США подобные расчёты проведут лишь в ноябре 1941 года).

Учёные-атомщики Третьего Рейха уже успели к тому времени разделиться на две конкурирующие группы. Одну возглавил Вернер Гейзенберг, другую — Курт Дибнер.

Все ждали выводов физика Вальтера Боте, которому было поручено определить тип замедлителя цепных ядерных реакций. Вскоре учёный объявил, что его расчёты показывают: графит замедлителем быть не может. Только тяжёлая вода! Дешёвый и доступный графит немцы тут же отвергли и всё своё внимание сосредоточили на дорогой и дефицитной тяжёлой воде.

Таким образом, работы по созданию арийского сверхоружия шли весьма интенсивно.

Это обстоятельство очень обеспокоило Лео Сциларда, и он подготовил ещё одно письмо президенту Соединённых Штатов. Вскоре послание было подписано Альбертом Эйнштейном.

В апреле 1940 года банкир Александр Сакс вручил письмо Рузвельту. Американское правительство тут же выделило на атомные исследования 6 тысяч долларов. Колумбийский университет направил эти деньги на постройку опытного ядерного реактора. Его сооружение было поручено Энрико Ферми.

В Великобритании к работам с ураном привлекли всех без исключения английских физиков, имевших мировую известность: Джорджа Томсона, Поля Дирака, Джеймса Чедвика, Ральфа Фаулера, Джона Кокрофта и многих других. К ним присоединились германские подданные Рудольф Пайерлс и Отто Фриш.

В это время руководители дружественных европейских держав — Германии и Советского Союза — были озабочены вопросами исключительно политического толка. Научные проблемы ни фюрера, ни вождя не интересовали.

5 февраля 1940 года фон Риббентроп обратился к Сталину с письмом, в котором содержалась личная просьба Гитлера помочь Германии «… в нашей войне с Англией и Францией путём возможно быстрых объемлющих поставок сырья». Кремль отреагировал мгновенно, и уже 11 февраля 1940 года в Москве было подписано «Хозяйственное соглашение», согласно которому СССР начал поставлять Третьему Рейху всё то, что было необходимо нацистам для ведения войны.

А вот для помощи собственной науке (к примеру, для достройки циклотрона ЛФТИ), средств у страны Советов по-прежнему не находилось.