Бомба для дядюшки Джо

«В последние месяцы жизни Игорю Васильевичу стало трудно подниматься на второй этаж, на пульт Огры. Но 6 февраля Игорь Васильевич приехал на Огру весёлый и оживлённый. В зал уже привезли киноаппаратуру, и расположилась бригада для проведения съёмок установки».

Кинооператор Владимир Суворов:

«Курчатов тогда подошёл к нам и попросил не подвести, сделать фильм в срок».

Казалось бы, всё было в норме, всё шло как обычно.

И вот наступило 7 февраля. Роковой для Курчатова день.

Дмитрий Переверзев:

«Седьмого рано утром он спустился возбуждённый и немного растерянный.

— Я написал заключительную часть к докладу во Франции, — сказал Курчатов. — Послушай, пожалуйста!

И начал читать.

— Ну, что ж, хорошо, Игорь Васильевич! По-моему, хорошо!

— Ты думаешь? Ладно, отдыхай! — и ушёл к себе наверх».

Юлий Борисович Харитон находился в тот момент в санатории в Барвихе, где его и навестил Курчатов. Ефим Славский писал:

«Игорь Васильевич поехал с тезисами доклада в Барвиху к Харитону. Читал ему их. Там и умер на лавочке во время чтения».

Борис Брохович:

«За час до смерти Игорь Васильевич балагурил с женщиной-врачом санатория. И на её вопрос: "Как здоровье? " — отвечал: „Во!“, показывая большой палец и поднимая трость…».

Анатолий Александров:

«В воскресенье 7 февраля 1960 года утром мне позвонил Ю.Б. Харитон. Он был в Барвихе, лечился. Он сказал только:

— Приезжайте скорее, Игорь Васильевич умер!»

Смерть Курчатова наступила оттого, что тромб закупорил один из кровеносных сосудов. Кончина внезапная, мгновенная. Медицина против этого бессильна.

После внезапной кончины

После ухода Курчатова из жизни его атомная команда стала быстро распадаться. Впрочем, «таять» она начала ещё при жизни Игоря Васильевича — один за другим уходили на самостоятельную научную работу его недавние сподвижники и соратники.

Почему?

Анатолий Александров объяснял это так:

«В результате работы над урановой проблемой настоящей, крупной научной школы, в общем, Курчатовым не создано. Он торопился всегда в работе, ему нужны были такие люди, как, скажем, Панасюк, Дубовский, которые выкладываются целиком на ту работу, которую они вели, но, может быть, поэтому у них не было времени подумать.

А всё-таки, конечно, школа научная — она образуется не только из самой конкретной работы, но и из обдумывания работы. Из работы вместе со своими учениками, обдумывание каких-то новых проблем…

У Курчатова как раз и не получилось ни одного преемника, кто мог бы полноценно и с лихвой его заменить. Такого не было. И больше того, все те, кто пришли и возглавили направления в его институте и вообще в области урановой проблемы, как её называли тогда, это были не его ученики… Арцимович не был его учеником, Кикоин не был его учеником. Мы все вышли всё-таки из школы Иоффе, вот это была наша научная школа».

Люди давно уже поняли: чтобы создать физическую школу, сам создатель должен быть физиком с большой буквы. В книге «Апостолы атомного века» по этому поводу приводится интересный расклад: