Бомба для председателя

В диктофоне звук оборвался, и Люс вздрогнул, настороженно поднявшись на локте.

«Психопат. Просто кончилась пленка в кассете. Чего мне сейчас-то пугаться? Ведь один. И свободен. Уверял себя, что дорожу жизнью только из-за детей. Значит, врал себе? Вообще, люди врут себе чаще, чем другим. Чужие могут схватить за руку, а сам все себе простишь».

Люс посмотрел на часы: было 10.20.

«Пора спускаться вниз... Пока оденусь... Он велел мне одеться как оборванцу. Расхотелось мне что-то идти в этот мужской бардак... Не хочется, и все тут. Господи, подумаешь, Хоа обидится... Ничего страшного. Я, конечно, благодарен ему за то, что он здесь для меня сделал... Если бы я ходил и спрашивал у каждого встречного азиата: «Что вы знаете про визит Дорнброка?» — меня бы давно засекли. У старика Дорнброка здесь наверняка есть свои люди. А так я собираю материалы к новому фильму о трагедии Востока. Пусть не поверят. Я сам просил Хоа показать мне здешние злачные места, которые типичны для постколониального общества... Но он ведь мне навязывал этот морской притон... А снять бы там, конечно, было здорово...»

Люс достал из чемодана свои мятые, закапанные краской джинсы, которые когда-то были настоящими белыми «Ли», надел рубашку хаки, но, подумав, снял ее. «Решат, что я какой-нибудь военный янки из Вьетнама. Отлупят еще. Лучше надену синюю. Жарко, правда, но это будет в самый раз».

Одевался он сейчас, как и думал, лениво, чуть заторможенно.

«А «Сестра Керри» сегодня смотрится как слащавое мещанство, — рассуждал Люс, натягивая мокасины, — черт меня угораздил зайти в кино. Надо беречь первые впечатления. Любил этот фильм, любил Драйзера — так нет, черт меня потащил в кино! Там же никакой информации — одни сантименты. Впрочем, мне предстоит в жизни сыграть роль Оливье, когда будет процесс с Норой. Хотя тот был метрдотель и ему важны были его привычные условия: дом, манишка и положение в обществе. А мне хоть в конуре, только б работать».

Было 10.28. На улицах только-только зажигались огни.

«Хоа точен. Наверное, сейчас он подходит к стоянке такси. Чудак, почему бы не прийти сюда? — подумал Люс. — Хотя он объяснял: раньше англичане запрещали цветным входить в отели. Демократы, ничего не скажешь. А теперь цветным можно всюду ходить, но разве сразу выдавишь из человека то, что закладывалось столетиями? Черт, ну почему мне так не хочется идти в этот морской бардак? А чего мне хочется? Сесть в самолет, и вернуться в Берлин, и сказать Бергу, что я уже почти все нашел? А он спросит: «все» или «почти все»? Он страшно рассказывал, как погибли его жена, сестра, дети... «Моя сестра была ангел... Ее звали Кэтрин. В Греции мне говорили, что это имя бывает у женщин двух противоборствующих характеров: либо это святые и страдалицы, либо своенравные грешницы». Интересно, зачем он это рассказывал? Она всегда улыбалась, даже когда он беспробудно пил, работая нотариусом. «Она тайком продавала что-то, и дети были сыты, и всегда встречала меня с улыбкой, потому что она понимала, из-за чего я пью. Она понимала лучше всех врачей, что алкоголизм — это социальное заболевание. Или болезнь талантов. Когда спивается безвольная шваль — и лечить-то не стоит, туда ей дорога...» Люс спрятал блокнот в карман синей рубашки и взял ключ с тяжелой бронзовой бляхой, на которой был выбит номер его комнаты — 19.

В это время раздался телефонный звонок.

— Алло! — сказал Люс, проклиная себя за то, что снял трубку.

— Хэлло, Фердинанд, это Джейн. Вы должны мне гинею: я нашла доктора!

— Я всегда путаюсь в ваших деньгах. Гинея — это больше фунта или меньше?

— Ладно, дадите пенс. Я знаю, что немцы самая скупердяйская нация в мире. Вы можете сейчас приехать в клуб?

— У меня встреча.

— Когда?

Было 10.32.

— Меня уже ждут.

— Что-нибудь важное?

— Не то чтобы очень. Но я просил мне помочь одного человека...

— Этот человек мужчина или женщина?

— Ах, вот как?

— Конечно. Вы не догадывались?

— Если бы! Вы как сосулька...

— Длинная?

— Холодная.

— Ладно, приезжайте с вашим приятелем, я попробую вас разубедить. Я не холодная. Совсем наоборот. И доктор Раймонд здесь. Я накачала его элем, теперь он расскажет нам все, что угодно.

— Господин Хоа, добрый вечер, простите, что я задержался...

— О, мистер Люс, мы приучены к ожиданию... Как вы себя чувствуете? Кажется, неплохо, а? Вы отлично переносите жару. Многие европейцы здесь совершенно изнемогают и все время отлеживаются в номерах. Вот тот автомобиль наш. Я заарендовал это такси.

— Я плачу, естественно. Только мы несколько изменим маршрут, господин Хоа. Нас ждут в клубе... У меня там одна встреча. Вы выпьете пару стаканчиков виски, а я поболтаю с нужным мне человеком...

— В каком клубе, мистер Люс?

— В «Олд Айлэнд».

— Это невозможно, мистер Люс. Мне запрещен вход в этот клуб.

— Что?! Вы мой гость. Я приглашаю вас, господин Хоа...