Бомба Гейзенберга

— Погоди... Вечером придешь? — Борковский кинулся за приятелем, схватив новый диск. — Сегодня будет «Эротический сон о красивейшей в мире женщине».

АВСТРО-ВЕНГЕРСКИЙ транспортный самолет с четырьмя двигателями, шкода «Брамбор» сел в токийском аэропорту на удивление легко. Японцы явно не знали, что представляют собой самоходные трапы, поэтому всем пассажирам пришлось сойти на бетонные плиты по лестничке, выдвинутой чешским пилотом из-под двери. Вишневецкий надел рогатывку (форменный головной убор польских военных в межвоенный период, да и сейчас используется в парадной форме — прим. перевод) и пешком направился в сторону здания аэровокзала. Боже... Средневековье! Он никак не мог представить себе, чтобы толпы гражданских свободно шлялись по краковским Балицам!

Таможенник отнесся к нему очень мягко. Он даже не дрогнул, увидав богатую коллекцию военных «сувениров» в чемодане. Он только постучал пальцем в кобуру у пояса.

— Извлеките обойму из своего «виса», — попросил он, даже на вполне приличном польском языке.

Вишневецкий закрыл чемодан и направился дальше. Экскурсия маленьких девочек из японской школы, увидав его мундир, начала вопить: «Виват, Жечь! Виват, Жечь!» Выговорить «Жечьпосполита» — явно превышало их возможности. Тот браво ответил им салютом, желая доставить девочкам удовольствие. Ему было известно, что, несмотря на официальную пропаганду, японцы ненавидели поляков за то, что Королевство — единственное среди государств Оси — не объявило войну Соединенным Штатам. К сожалению, в этом случае Польше было много чего терять. Она предпочитала набивать карман на торговле с США, чем дурацки махать сабелькой (ведь ничего другого ей Америке пока что сделать не удавалось). Понятное дело, в американской пропаганде, поляк — это придурок, сволочь и свинья, а в польской американец — это осклизлый, жирный импотент. Но за рамками официального обливания грязью оба государства яро торговали, что, как раз, и стояло костью в горле остальным союзникам.

У самого выхода их аэропорта Вишневецкого перехватил рослый охранник в безупречном костюме.

— Прошу за мной. — Он указал дорогу. — Пани посол ожидает вас.

— Пани посол? Лично???

Охранник больше не проронил ни слова. Вишневецкий шел за ним, ничего не понимая. Кто-то явно строил на нем какие-то большие планы.

Когда они подошли к громадному лимузину с польскими флажками у фар, водитель в ливрее забрал у Вишневецкого чемодан. Охранник открыл двери.

— Приветствую вас, князь. — Девушка... и прекрасная девушка в блестящем жакете и несколько коротковатой юбке, открывающей кружева чулок, подала ему руку для поцелуя.

— Пани посол... — Вишневецкий со всем уважением отдал поклон.

— Я — Анка Потоцкая. — Госпожа посол явно расслабилась, когда Вишневецкий занял место рядом с ней и закрыл дверку. — Поехали, приказала она водителю. — Наверное, мы может перейти на «ты», князь.

— С огромным удовольствием. Меня зовут Иеремия...

— Знаю. — Девушка дерзко усмехнулась. — Слушай... По-моему, моя прапрабабка родила твою прабабку.

— Где-то около того, — охотно согласился тот. — Аня... А ты красавица.

— Спасибо, котик. — Пани посол широко улыбнулась, открывая идеально ровные, блестящие белые зубки. Какой-то немецкий или еврейский дантист должен был поработать над ними несколько месяцев. — Послушай, котик... Сейчас мы должны говорить о всякой чуши, пока не доберемся до посольства. Что касается подслушки, автомобиль ненадежен.

— С громадным удовольствие поболтаю с тобой о всяких пустяках, Анечка.

Та захихикала. Обтянула на себе (короткую, короткую, короткую!!!) юбочку, но так и не прикрыла кружев на чулках. Это была самая красивая женщина, которую Вишневецкий видел в своей жизни.

— Эх ты... комплиментщик! Из дипломатических рапортов мне известно, что бабы просто писаются, увидав тебя!

— Дипломатия занимается моими женщинами? Какая честь...

— Я знаю о тебе больше, чем ты сам знаешь о себе, — резко ответила девушка. — У меня даже есть снимки по всем приключениям, что случались у тебя во время отпусков.

Вишневецкий попытался не покраснеть. Что, разведка копалась в подобных делишках? Отчаянно он попробовал сменить тему.

— Зачем меня так срочно вызывали? Если, конечно, можешь сказать здесь по этой теме...

— Кое-что могу. — Анна открыла секретное отделение в дверце и вынула небольшой конверт. — В нашей политике произошла определенная переоценка. — Она вынула из конверта снимок, на котором был изображен самолет. — Знаешь, что это такое?

— Нет.