Бомба Геринга

Уже почти дойдя до подъезда домоуправления, где его ожидала машина из штаба округа, Винниченко остановился и, сложив рупором ладони, громко крикнул:

— Капитан, не забудьте хорошенько прослушивать сердце фрау…

Шутка Винниченко солдатам из резервной группы понравилась. Их дружный раскатистый хохот донесся до слуха полковника, когда он уже садился в машину. Он даже слышал тонкий голосок Фунтикова:

— Карапетян, что ты будешь делать, если тебе в жены попадется такая ягодиночка?

Солдат Горелов знал как свои пять пальцев. Больше других капитан уважал Рощина, немногословного, рослого и сильного.

Фунтиков слыл балагуром и шутником. На каждом шагу он сыпал шутки-прибаутки. Не любил ходить в наряд на кухню: почти всегда объедался и потом целую неделю маялся животом. Была у него особая страстишка: до смерти любил танцевать фокстрот и танго. А ходил в увольнение в город всегда с Карапетяном, солдатом, который тоже не прочь был провести вечерок где-нибудь в рабочем клубе или на танцевальной веранде в парке. Страсть — как мечтал познакомиться со студенткой, а ему, как назло, все попадались то продавщицы, то домработницы.

— Фунтиков, будешь вторым номером! И марш на место!

— Есть, вторым номером! — отчеканил Фунтиков и, пригнувшись, кинулся за земляную насыпь, через которую тянулась капроновая веревка дистанционного управления рамой, закрепленной на бомбе.

Работа ему выпала ответственная. Нужно рукой чутко регулировать силу натяжения троса так, чтобы расстояние между тротилом в корпусе бомбы и концами гибких шлангов, из которых под давлением вырывается пар, было постоянным и минимальным.

Намотав на ладонь капроновую веревку, Фунтиков замер, чувствуя, как где-то совсем недалеко, метрах в восьмидесяти от него, в глубокой шахте, слегка подрагивает деревянная рама, медленно скользящая по бомбе. Вскинув голову, он увидел над собой неласковое серое небо, похожее на купол грязного парашюта, под которым незаметно для глаза плыли рваные хлопья облаков.

…Через пятнадцать минут после ухода полковника Горелов дал команду Рощину прекратить подачу пара. Сам включил рубильник дымососа и засек время. Тут же сообщил в штаб полковнику Журавлеву, что первый цикл работ закончен, производится проветривание шахты.

— Продолжайте работы, — услышал капитан голос Журавлева. — Как спуститесь в шахту и прослушаете взрыватель, так сразу же позвоните мне.

— Есть, позвонить! — Капитан положил трубку и махнул рукой Фунтикову, который лежал на дощатом настиле, замерев в напряжении. — Фунтиков, ко мне!

Фунтиков быстро привязал конец веревки к скобе и подбежал к Горелову.

— Со мной в шахту.

Не обращая внимания на корреспондента, который, не переставая насвистывать какой-то опереточный мотив, самозабвенно продолжал работу, они спустились в шахту.

В глубине колодца стояла дурманящая духота. Неприятный запах тротила щекотал ноздри, пощипывал в горле, на языке ощущалась горечь. Над вырытым для расплавленного тротила приямком стоял пар от горячей воды. На ее поверхности плавали светло-зеленые пенки взрывчатки.

Широко расставив ноги, Горелов смотрел на бомбу.

— Ну как, Фунтиков, хороша?

Сильна, зараза! — повертел головой Фунтиков, причмокивая губами. — Такую вижу первый раз.

Заслышав шум, капитан поднял голову. В шахту спускался корреспондент.

— Вот ненормальный! — приглушенно сказал Фунтиков, ладонью защищая лицо от комьев глины, падающих сверху с ботинок корреспондента. — Осторожней, дядя! — крикнул он себе под ноги, но настолько громко, чтоб его услышал спускающийся в шахту Веткин.

— Пардон!.. — весело донеслось сверху. — Свои люди — сочтемся.

Дождавшись, пока корреспондент спустится, Горелов засунул руку под пласт шлаковаты и стал щупать ладонью корпус бомбы.

— Нагревается. Как бы от температуры, сердешная, не вышла из своего летаргического сна. А? Как ты думаешь, Фунтиков?

Очевидно, не поняв смысла слов «летаргический сон», Фунтиков все же не растерялся:

— Пусть себе спит, товарищ капитан, от сна и свиньи больше сала нагуливают.

Капитан достал из кармана стетоскоп и, прислонив его к корпусу бомбы, стал слушать. Слушал долго, напрягая до крайности обостренный слух.

— Молчит. Умница. Знает, что такое хорошо и что такое плохо.

Зазвонил телефон. Капитан вздрогнул. Звонил полковник Журавлев. Спрашивал, как идут дела.

— Все в порядке, товарищ полковник, лежит тепленькая и не дышит.

— Когда начнете второй цикл?

— Через пять минут. Немного заедает рама дистанционного управления. Хорошенько смажем солидолом и поднимемся наверх.

Фунтиков смазывал скользящие поверхности рамы дистанционного управления, а капитан, присев на тюк шлаковаты, наблюдал за ловкими движениями солдата.

— Как, Фунтиков, калибр зазнобы по твоему вкусу?

— А у меня в деревне еще толще, — сразу же нашелся Фунтиков, — что вдоль, что поперек.