Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней

«Антипартийная группа» припомнила Хрущеву все «проколы», в том числе и целину. Однако Хрущев, хоть и с трудом, но удержался и в свою очередь стал громить политических противников. КГБ доложил, что у Первухина были явные связи с «антипартийной группой», и не успевшего толком насладиться изысканной кухней члена Политбюро отправляют в отставку.

Министром среднего машиностроения становится Ефим Славский. Но если Малышев, Завенягин и Первухин были еще одновременно и заместителями Председателя Совета Министров и курировали в соответствии с этим создание «ракетно-ядерного щита», то Славскому достался только один пост министра «Средней Маши», а все остальное отошло «своему человеку» — Брежневу, которого Хрущев на свое горе «вытащил» из Казахстана в Москву.

В следующем 1958 году Никита Сергеевич назначает сам себя Председателем Совета Министров, чтобы «сосредоточить в своих руках власть необъятную» и довершить разгром противников.

Чтобы набрать себе политические очки, Хрущев при вступлении в должность премьера объявил об одностороннем прекращении ядерных испытаний в СССР.

В КБ-11 схватились за голову — с ними никто даже не посоветовался, а как раз на подходе был новый термоядерный заряд, тот самый, который благодаря принципиальным изменениям внесенным Трутневым и Бабаевым, обещал дать существенный выигрыш в эффективности, дешевизне и технологичности. Этот заряд должен был принят на вооружение и пойти в серию, но без испытаний такое становилось немыслимым.

В конце концов, решили — учитывая непредсказуемость Хрущева, а также его частые шарахания из стороны в сторону, подождать и осмотреться. А новый заряд готовить, тем не менее, к испытаниям.

На Западе в предложении Хрущева заподозрили подвох — де-мол, Советы провели и закончили испытания чего-то нового и более эффективного, а теперь намерены помешать США и Англии закончить свои программы. Вот после выполнения этих программ Запад готов прекратить ядерные взрывы.

Вскоре Хрущев пошел на попятную — дал указания КБ-11 продолжать взрывы. Со стороны такая поспешность и шараханье выглядело весьма непривлекательными. Курчатов пытался убедить Хрущева быть последовательным, но только рассорился с ним.

В ноябре 1958 года новый заряд испытали — он действительно дал то, что от него ожидали. По этому поводу Курчатов сказал в 1959 году:

«…Испытания оказались весьма успешными. Они показали высокую эффективность некоторых новых принципов… В результате Советская Армия получила еще более мощное, более совершенно, более надежное, более компактное и более дешевое атомное и водородное оружие».

Обида № 2

Еще в середине 50-х на Западе, появились публикации о создании в США «чистой» водородной бомбы. Поскольку радиоактивны только осколки ядерного деления, а продукты синтеза сами по себе вовсе не радиоактивны, то в «хорошей» термоядерное бомбе — то есть в бомбе, где основную энергию взрыва дает синтез (у американцев, как уже говорилось, его доля уже доходила до 95–97 % и объявлялось о разработке бомбы, где вообще отсутствует деление) — в такой бомбе нет радиоактивных осадков, и тогда становится допустимым массовое применение «чистого» термоядерного оружия. От «чистой» бомбы, мол, будет использоваться лишь ударная волна, которая разрушит укрепления, строения и боевую технику, а местность, люди и животные заражены не будут…

Политбюро обратилось к Курчатову с просьбой, чтобы ядерщики осудили разработку «чистой» бомбы, разоблачили ее «вредную суть», не осуждая при этом обычный «термояд».

У Курчатова воздействием радиации на организм, на его наследственность занимался всемирно известный (только не в СССР!) биолог и радиогенетик Николай Тимофеев-Ресовский. В середине 20-х он выехал в Европу, где работал по приглашению зарубежных ученых. В 1937 году Тимофееву-Ресовскому было велено вернуться в СССР, где его уже ожидала камера на Лубянке и место в братской могиле, но он решительно отказался. Войну он встретил в Германии, где продолжал исследования, несмотря на сложность и двусмысленность обстановки. Его сын за участие в движении Сопротивления был расстрелян в фашистской тюрьме.

После оккупации Германии его, разумеется, обвинили в сотрудничестве с фашистами и бросили в лагерь. Курчатов спас Тимофеева-Ресовского, организовав для него на Урале «шарашку», где тот и занимался исследованиями по радиогенетике. Однако, Курчатов не мог поручить ему выступить публично, поскольку тот, как и Королев, был еще на положении зека, и тогда Игорь Васильевич обратился к Сахарову.