Бомбардир

Когда подошли корабли и мы погрузились, суда опустились ниже, собрались в большую флотилию и двинулись вниз по реке. Сила шла большая, почти от берега до берега, на протяжении нескольких верст почти не было видно воды – шли шхуны, галеры, ушкуи и вообще все, что могло плавать. Солдаты наслаждались отдыхом, разбившись на кучки, играли в кости, травили веселые байки. Я тоже смотрел на берега – чем дальше от Воронежа, тем положе берега, глазу зацепиться не за что – степь. Несколько раз, довольно близко от низовий, к нам подскакивали разъезды на низких степных лошадях – то ли татары, то ли ногайцы – поди разбери. Стоя поодаль, рассматривали корабли, но не обстреливали, исчезали так же внезапно, как и появлялись. По-моему, турки уже были в курсе, что по реке сплавляется русское воинство и, наверное, приготовятся нас встретить – разумеется, не хлебом-солью.

Доплыли до Азова, остановились, не доходя верст пять, выгрузились, на удивление, спокойно, турки не тревожили набегами, видно, уверовали в толщину своих крепостных стен. А стены были в самом деле внушительные – высокие, мрачно-серые, в сторону степи выходили двое ворот, крепость окружал глубокий ров. С другой стороны крепость выходила к морю. Там маячили турецкие суда с зелеными вымпелами на флагштоках. Нам туда соваться не стоило – у Петра речная флотилия, на море такие суда неустойчивы на волне, да и вооружение на суденышках не серьезное. Нам же они крови могут попортить много – в низовьях Дон довольно глубок, позволяет заходить морским судам на несколько миль, а то и десятков миль вверх. Такого маневра турок я и опасался, но все обошлось. Войска встали лагерем на виду у неприятеля, каждая часть отдельно – были здесь казаки, стрельцы, ополчение, из регулярных войск – оба-два Петровских полка – Семеновский и Преображенский. Несколько дней ничего не происходило – наши лазутчики подбирались к крепости, турки лениво постреливали, крича со стен что-то обидное. Наконец, Петр решился на штурм. Из истории я знал, что первый поход Петра на Азов был неудачным, крепость взять не удалось, понеся тяжелые потери, поэтому особо не надрывался, не лез вперед, не подставлял попусту своих солдат. Начали атаку стрельцы, волнами накатывались они на крепость, после ожесточенного пушечного огня турок откатывались назад, бросая на поле боя раненых и убитых. Помощи раненым почти никто, кроме своих товарищей, не оказывал. Зря Петр пренебрегал медициной – многих раненых можно было спасти, многократно сократив потери. Да разве государи считают солдатские души?

Кое-как, под покровом ночи, удалось завалить хворостом и прочим хламом крепостной ров. Турки регулярно пытались поджечь хворост, поливая его сверху горящей смолой, а иногда делая вылазки. Однажды казаки чуть не ворвались в крепость, но турки успели закрыть ворота, бросив своих солдат на истребление. Но и это было случайной удачей. Сделать что-либо со стенами не представлялось возможным. Орудия наши были слишком маломощны, дальность невелика, стены разрушить они не могли. У пехоты не было никаких средств, чтобы взобраться на высокую стену. Грамотных инженеров-саперов, чтобы сделать подкоп и взорвать стену – не было тоже. С каждой неделей солдат от болезней умирало больше, чем от ранений. Армия топталась на месте. Петр приходил в бешенство, сменял командиров, но толку не было.

Чтобы взять крепость, нужна была обученная армия, а не стрельцы, что привыкли жить в Москве на всем готовом и ничего не делать, и мощная артиллерия. Хорошей саперной поддержки тоже не было – нельзя было ни таран хороший соорудить, ни осадные башни построить. К тому же турки, осмелев от долгого и бестолкового топтания русских у крепости, стали делать по ночам набеги. Из ворот вырвалась толпа всадников, рубила все и вся и так же стремглав уносилась обратно. Стрелять в темноте из пушек невозможно – не знали, куда целиться. Пешему солдату противостоять конному можно только в строю, а какой строй и организованный отпор ночью. Стрельцы разбегались, кто куда, слыша топот копыт и крики «Алла!»