Бомбардировщик

Флэш Гордон был человеком кроткого нрава, невысокого роста, скромного происхождения и говорил тихим голосом. Хотя Флэш никогда по-настоящему не лгал, он пришел тем не менее к заключению, что белая ложь иногда совершенно необходима для прогресса рода человеческого. «Если ложь – единственный путь к совершенствованию самолетов с аэродрома Уорли-Фен, то я пойду на такую ложь», – подумал он. Более спокойного момента, чем теперь, никогда не бывало: казалось, они перехитрили немецкий истребитель и теперь в небе вокруг них никого не было.

– Истребитель, истребитель! Влево вниз! – крикнул вдруг Флэш Гордон. И, не пытаясь воспользоваться прицелом, он открыл бешеный огонь по непроницаемой темноте, в которой абсолютно ничего не было видно.

Ламберт, инстинктивно подчиняясь команде, которую имел право дать любой член экипажа, бросил «скрипучую дверь» в крутой вираж и позволил ей камнем устремиться вниз.

Бинти Джонс, дабы не позволить своему коллеге превзойти его, также открыл огонь из пулеметов. По небу пролегли изгибающиеся трассы, ибо «скрипучая дверь» падала вниз куда быстрее, чем вращались ее турели.

– О боже! – воскликнул Левенгерц, заметив приближающуюся к нему трассу.

Он быстро уклонился от трассы, а восемь язычков пламени, вырывавшиеся из выхлопных патрубков двигателей «двери», заняв вертикальное положение, выскользнули из поля видимости прямо перед носом «юнкерса». Небольшие, 0,303-дюймовые пули, которыми стреляли англичане, редко оказывались фатальными для прочного «юнкерса», но Левенгерц все же избегал летать навстречу им.

Ламберт выполнял классический противоистребительный маневр «змейка», монотонно информируя членов экипажа об эволюциях самолета:

– Влево вниз! Влево вверх! Перекладываю! Вправо вверх! Вправо вниз! Перекладываю! Влево вниз! Влево вверх!..

Левенгерцу много раз приходилось наблюдать такой маневр уклонения противника. Четыре или пять раз ему удалось выполнить этот же маневр синхронно со своей жертвой и в конце концов поразить ее. На этот раз такой маневр ему не удался.

– Цель потеряна, – сказал Закс.

– Моя вина, – отозвался Левенгерц и включил радиопередатчик: – «Кошка-один» оператору наведения: потерял цель.

Август посмотрел на прокладочный стол и увидел, что световое пятно, которое обозначало бомбардировщик «скрипучая дверь», переместилось к самой границе зоны видимости станции «Горностай».

– Этому англичанину повезло, – сказал он с разочарованием.

– За ним следует много других, – успокоил его Вилли.

Ламберт вывел «скрипучую дверь» из «змейки». Его руки дрожали, но он продолжал крепко держать штурвал, чтобы Бэттерсби не заметил этого.

– Кош, дай мне курс на Нордвейк, – приказал Сэм.

– Ну как, теперь вы верите в целесообразность выреза в остеклении моей турели? – наконец не удержался от вопроса Флэш Гордон. Он долго ждал хотя бы одного слова похвалы или благодарности.

– Все получилось чертовски здорово, – отозвался Ламберт.

– Я не верю, что ты видел что-нибудь, – усомнился Бинти Джонс.

– Здоровенный ночной истребитель, ясно?

– Ничего там не было, – настаивал Бипти.

– В таком случае зачем же ты стрелял? – спросил Флэш. Ответа не последовало. – Я назову это «смотровой щиток со свободным обзором Гордона»! -гордо заявил Флэш.

– А ну-ка замолчите все! – приказал Ламберт.

Бомбардировщик Суита отстал из-за ошибки в определении ветра в районе Лоустофта, а «скрипучая дверь» несколько раз поворачивала и выполняла «змейку» над морем, поэтому к часу ночи и Суиту, и Ламберту оставалось до берега еще около восьми миль. В это время Томми Картер на своем «ланкастере» уже прошел Нордвейк, повернул и пролетел четыре мили по последней прямой, ведущей к объекту бомбардировки.

Маяк в Нордвейк-ан-зе построен на современной эспланаде, и теперь его затемненный огонь был включен, так как мимо проходил конвой в охранении крейсера противовоздушной обороны «Гельд». Крейсер засек своими радиолокационными станциями пролетавшие над ним бомбардировщики и открыл огонь. Каждый артиллерийский залп «Гельда» сотрясал стекла в окнах домов, а вспышки выстрелов освещали всю приморскую часть города.

– Вот молодцы-то, – сказал Ламберт, – включили для нас маяк в Нордвейке.

Ламберт и Дигби в носу самолета еще любовались пульсирующим затемненным огнем маяка, когда вся эспланада неожиданно ярко осветилась, будто солнце выбрало этот город для индивидуальной утренней зари. Два «ланкастера» из группы наведения сбросили светящие бомбы, чтобы обозначить таким образом точку поворота для всей колонны бомбардировщиков. Смотритель. маяка уставился в окно на ослепительно яркие желтые «рождественские елки» из огней, которые, громко потрескивая, медленно опускались, оставляя после себя змейки белого дыма.