Бомбардировщик

— Будет подготовлено? — возмущенно повторил Реденбахер. — Мы живем в национал-социалистской Германии в тысяча девятьсот сорок третьем году, Блессинг, а не в какой-нибудь маленькой, ничего не значащей республике! Мы действуем по правилам и законам, а не в соответствии с какими-то туманными предположениями и догадками. Если вы хотите взять из моей, находящейся на передовой линии, части одного из наиболее опытных летчиков, то должны представить более веские доказательства!

— При всем уважении к вам, герр майор, борьба с коммунистическими шпионами и предателями — это тоже передовая линия. Ваш долг состоит в том, чтобы разрешить мне арестовать Гиммеля и направить его в тюрьму, где ему и следует быть.

— Я вовсе не нуждаюсь в ваших напоминаниях о моем долге, Блессинг, — сказал Реденбахер. — А что касается борьбы с коммунистами, то я участвовал в ней на улицах Эссена еще тогда, когда вы под стол пешком ходили.

— Вы отказываетесь выдать преступника? — спросил Блессинг.

— Нет-нет-нет! — вмешался Штаркхоф. — Герр майор выразил свое отношение к этому вопросу весьма ясно, Блессинг. И по-моему, весьма обоснованное отношение. Он рекомендует вам собрать более веские доказательства и тщательно обосновать ваши предположения, с чем я совершенно согласен. В настоящий момент я действительно не могу поддержать вас, Блессинг. По-моему, вам лучше оставить этого Гиммеля под наблюдением командира и попросить не выпускать его за пределы базы.

Штаркхоф выбрал для своих слов наиболее подходящий момент, ибо Блессингу потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что его перехитрили.

— Хайль Гитлер! — громко произнес Блессинг и щелкнул каблуками.

— Хайль Гитлер! — одновременно ответили ему Реденбахер, Лёвенгерц и Штаркхоф.

Блессинг вышел из домика первым. Штаркхоф несколько задержался, чтобы пожать руки обоим летчикам. Уже взявшись за ручку двери, он вдруг обернулся и, улыбнувшись, сказал:

— Блессинг, конечно, забавен, господа, но в результате всего этого досье на Гиммеля может стать моей личной ответственностью. Если это произойдет, нам придется поговорить, когда я вернусь, более серьезно, чем сегодня. И вам надо продумать, что именно сказать мне, ибо, как говорим мы, юристы, decipi quam fallere est tutius. — Он еще раз улыбнулся. — Герр обер-лейтенант Лёвенгерц переведет.

Штаркхоф вышел и закрыл за собой дверь.

— Безопаснее быть введенным в заблуждение, чем вводить в заблуждение, — тихо перевел Лёвенгерц.

— Виктор, как ты думаешь, он вмешался в вопрос об аресте Гиммеля только потому, что хочет взять это дело под свой контроль? — спросил Реденбахер.

— Да, полагаю, что именно поэтому, — ответил Лёвенгерц. — Теперь мне понятно, что его разговор со мной по пути сюда имел целью главным образом восстановить меня против Блессинга.

— Хитрая старая лиса, — пробормотал Реденбахер.

Глава четвертая

При выборе участка для постройки аэродрома то обстоятельство, что местность неровная, не имеет существенного значения, ибо возвышения и впадины на ней можно легко сровнять. Решающий фактор — это дренаж. Жители Литл-Уорли всегда знали, что картофельные поля, расположенные к востоку от их деревни, всегда сухие из-за стока воды в Уитч-Фен. Подпочва в этом районе была достаточно прочной, чтобы выдержать вес тяжелого бомбардировщика. Поэтому никто не удивился, когда в начале войны сотрудники из министерства авиации, исследовав грунт, заявили, что район удобен для постройки аэродрома бомбардировочной авиации. Затем сюда прислали различные землеройные машины, бетономешалки, асфальтоукладчики. Рядом с деревней Литл-Уорли вскоре соорудили две пересекающиеся бетонированные взлетно-посадочные полосы, а вокруг них проложили дорогу, вдоль которой были построены капониры для самолетов. Как бы по мановению волшебной палочки всюду выросли сборно-разборные бараки, которые жались друг к другу, как большие серые слоны под холодными ветрами Восточной Англии. Появились здесь и ангары. Похожие на кафедральные соборы, они поднялись вверх выше церковной колокольни и заняли территорию больше, чем кладбище.

Прошло очень немного времени, и жителям Литл-Уорли уже казалось, что суматоха и суета от пребывания здесь тысячи восьмидесяти трех авиаторов существовали вокруг них испокон веков. На аэродроме появились и женщины, что немало встревожило жителей деревни. С накрашенными губами и завитыми волосами, эти женщины работали не меньше мужчин, а иногда их накрашенные губы произносили не менее сочные ругательства. Эти женщины являли собой внушающий опасения пример деревенским девушкам. Некоторые местные жители называли аэродром сатанинским гнездом нечестивых и в темное время старались обходить его как можно дальше и как можно скорее.