Бомбардировщики

Гулянка продолжалась до полуночи. Люди, неоднократно глядевшие смерти в глаза, умели ценить мелкие житейские радости и редкие праздники. Жизнь-то продолжается. Тем более что присутствие за столом десантника яснее ясного говорило, что война скоро закончится. Если дело дошло до сухопутных частей, то недолго еще осталось летать на бомбежки Острова.
Глава 30 Выбор судьбы
На следующий день Ливанов, Хохбауэр и Гордеев взяли увольнительные и отправились в город. Война войной, а бросать девушек нехорошо. На этот раз проблем с увольнениями не было, желающих ехать в город оказалось на удивление мало. Инженерным подразделениям и БАО сегодня не до отдыха — работы навалилось по горло, времени даже на сон не остается. Весь технический и вспомогательный персонал занят ремонтом техники и расквартированием прибывающих на воздушную базу частей.
Из летного состава полка большинство предпочло поездке в город незатейливый отдых на аэродроме. Тем более что погода так и шепчет: падай и спи до вечера, чтобы с запасом на грядущее наступление. Середина осени. Небо затянуто серой хмарью, пасмурно. С небес регулярно сыплет холодной моросью. Нет, в такую погоду собаку из дома не выгонишь, не то что самому куда-то ехать.
Машина остановилась у ратуши. Все как всегда. Сбор вечером здесь же. Трое друзей переглянулись и, махнув на прощанье однополчанам, свернули на боковую улочку. Давно изученная, как свои пять пальцев, кратчайшая дорога к набережной.
По дороге Гордеев попытался было еще раз напомнить товарищам о нехорошем интересе особиста к сердечным делам капитана Ливанова. Дима искренне беспокоился за своего друга, переживал за него. По мнению лейтенанта Гордеева, Владимиру следовало быть осторожнее и не привлекать излишнего внимания однополчан к предмету своего увлечения.

— Глупости, — презрительно хмыкнул Макс. — Гайда перестраховывается, а ты идешь у него на поводу, веришь всякой ерунде.

— А кто докажет особисту, что Володя не сболтнул чего лишнего? — горячился Гордеев. — Сам знаешь: Гайда со своими повстанцами совсем с дуба рухнул, каждую ночь солдат гоняет окрестности прочесывать. Сам все время в разъездах, в каждом местном врага видит, с гестаповцами снюхался.

— А никто не докажет, — парировал Ливанов. — Мы с Элен военные тайны не обсуждаем, о службе ни слова. Нечего сплетни распускать. Чего доброго поделится новостью с подругой, та другой передаст, а потом Элен заинтересуется Сопротивлением.

— И ты?! — вспыхнул Гордеев. — Небось тоже гестаповцам сочувствуешь?

— Не понял? — с угрозой в голосе произнес Владимир, поворачиваясь к товарищу. — Какое еще гестапо? Я советский человек! И если ты до сих пор не понял, в городе нет немецкой тайной полиции, есть только обычная фельджандармерия.

— Нашли о чем спорить, — проворчал Макс, вставая между летчиками, — еще подеритесь из-за троцкистских россказней.

— Действительно, погорячился. Извини, Володя. Пойдемте быстрее, девушки нас заждались.