Бомбардировщики. Полная трилогия

— Их предупредят. Я распорядился, передал весточку, — успокоил Ост адмирала. — Видел утром, облава идет? Немцы будут прочесывать весь район.

— Уходишь к границе? А как через Вислу переправляться?

— Посмотрим, — вмешался в разговор Збышко. Партизан развалился на сиденье и с умиротворенным видом поглаживал живот. — Переправа — это самое простое. Батька рассказывал, в послевоенное время было хуже. Немцы патрулировали реку и расстреливали всех, кто казался подозрительным.

Виктору Котлову осталось только отвернуться к окну и смотреть на проносящиеся мимо рощи, поля, редкие деревеньки и пустоши. Район был тихим: ни патрулей, ни блокпостов, ни машин с солдатами. Облава осталась позади, гораздо западнее. Встречные поселки были уже не такими чистенькими и благополучными, как село ксендза Войтылы.

Остановившись в придорожной роще на отдых, повстанцы случайно обнаружили пасеку. Небольшой липовый лесок, рядом заброшенные, заросшие сорным разнотравьем поля, луга и лесные полянки — прекрасное место для пчельника. Живший в крохотной избушке в тени раскидистых лип седовласый пасечник не отказался продать «панам городским» флягу жидкого меда и пару фунтов в сотах. Переговоры с хозяином вел Збых, капитан Ост и Виктор Котлов предусмотрительно держались поодаль.

Возвращаясь к машине, Юрген Ост пропустил вперед Збыха и придержал Виктора Николаевича за локоть. Намек на короткий разговор.

— Если не секрет, о чем с тобой так долго ксендз разговаривал? — полюбопытствовал Юрген.

— О жизни. Да, все больше о жизни и преимуществах, даваемых национал-социализмом для немцев. — Виктор задумался и добавил: — Старый римский принцип: «Горе побежденным».

— Ксендз Войтыла может, — согласился Юрген Ост. — Я думал, он будет склонять тебя остаться в Польше или посоветует оставить военный флот, сложить оружие и трудиться на ниве морских грузоперевозок.

— Нет, он прямо сказал, что это не моя война и делать мне здесь нечего.

— Он прав. Необычный он человек, — Юрген перешел на русский язык. — Я попов не люблю, не верю им, кормят людей сказками о добреньком боженьке, учат быть слабыми и терпеливыми, хозяйские сапоги лизать. А вот Лолусь действительно настоящий человек, есть в нем нечто. Говорит вроде то же самое, что и другие попы, а чувствуешь, что не врет.

— Так ты тоже атеист?

— Нет. — Ост задумался. — Я попам не верю, а Бог есть. Только он не такой, как в костелах и кирхах брешут. Он холопов не любит.

— А тебе что сказал ксендз? Я думал, пару часов будете болтать да исповедоваться, а оказалось, в четверть часа уложились.

— Меньше, — лицо Юргена расплылось в хитроватой улыбке. — Исповедоваться мне не в чем. Грехов за собой не числю, а если что и завалялось, так я их давно немецкой кровью смыл.

— А он о грехах и не спрашивает.

— Ошибаешься. Если скажешь, что пришел на исповедь, спросит. Пан Войтыла так спросит, так всю душу наизнанку вывернет, двадцать раз потом пожалеешь, что к нему пришел, а не к другому ксендзу попроще, из тех, что гопом всем все отпускают, стоит только в кружку пару рейхсмарок бросить.

— Я думал, все поляки страшные католики. Пока не перекрестятся да нужного святого не припомнят, ложку ко рту не поднесут, — Виктор Котлов ехидно подмигнул собеседнику.

— Мы разные, — Юрген не растерялся и подмигнул в ответ. — Знаешь, — капитан Ост враз принял серьезный вид, — я до сих пор над словами святого Кароля думаю.

— Что он сказал?

— Спросил: уверен ли я, что выбрал правильную сторону?

— А ты?

— Разумеется, ответил «да». А он спросил: бывает ли цена победы дороже самой победы? Посоветовал подумать и не спешить, если придется выбирать между душой, ценой победы и победой правой стороны. Напомнил о том, что борьба имеет смысл, когда есть кому воспользоваться плодами. Странные слова. Я до сих пор не могу его понять.

— Победители и воспользуются.

— Я тоже так думаю. Вернее, раньше думал, а сейчас сомневаюсь. Я не зря говорил: не стоит исповедоваться у ксендза Войтылы. Душу выворачивает, раскладывает ее перед алтарем и насквозь ее просвечивает. Он никогда зря не говорит, а если спросил, значит, по делу. От него после исповеди уходишь другим человеком, не тем, кем ты хочешь быть.

— Поживем, увидим, — ответствовал Виктор Николаевич.

Они уже давно дошли до машины. Юрген Ост разговаривал, облокотившись на дверцу. Збых и Сташко крутились рядом, всем своим видом показывая, что им совершенно не интересно, о чем там командир с русским болтает. Но Котлов чувствовал неизбывный, жгучий интерес повстанцев к рассказу Оста. Недаром Юрген разговаривал на русском, чтоб свои же не поняли.

— Пора в дорогу, — наконец пробурчал капитан, недовольно зыркая на своих товарищей.

До места назначения они добрались к вечеру. Крохотная рыбачья деревенька на берегу Вислы у места впадения узенькой речушки, почти пересыхающего ручейка. Пять дощатых халуп, из них только три жилые. Остальные две местные приспособили под сараи, склады для всякого барахла. В деревне жила одна большая семья, три или четыре поколения — Виктор Котлов так и не разобрался.