Бомбейские чудовища

Лапочкин покорно кивал и стрелял глазами по сторонам. Не привык он убивать время на таких балах! Его спутница узрела в одном зальчике фонтан, окруженный декорациями зимнего пейзажа, и поспешила туда. В углу, около избушки, из окна которой приветливо сверкали огоньки, играл струнный квартет зайчиков. В отличие от Лапочкина, музыканты не постеснялись нацепить на макушки заячьи уши, которые забавно колыхались от малейших взмахов смычка. Среди стволов настоящих елок, покрытых искусственным налетом снега, стояли слушатели. За одной из елок, маленькой, пушистой, — Лапочкин углядел музыкального обозревателя журнала «Флирт» Леонида Лиркина в римской тоге, с лавровым венком на рыжих волосах. Притулившись к колонне, замаскированной под разлапистую ель, он со страдальческим выражением лица внимал виолончельным завываниям.

Не обнаружив среди елок Джоника, Дарья Эдуардовна потянула своего спутника дальше, куда-то в мрачный ад, где со стен и сводов на них взирали страшные чудовища с громадными красными глазами, в которых еще и вспыхивал огонь. В этой комнате были расставлены ломберные столы, и за одним из них Лапочкин заметил репортера Мурина из «Флирта», вырядившегося звездочетом. Джоника там не было.

В самом дальнем зале играл оркестр, и под его веселую музыку кружились живописные пары. Среди танцующих Лапочкин узрел и Самсона Шалопаева в цивильном фраке, обнимающего весьма интересную дамочку лет тридцати, в костюме средневековой девы, розовом с зеленым, голову ее венчал длинный, остроконечный колпак с приколотой к нему белой газовой вуалью. Вид юнец имел самый счастливый.

Терпеливая бабушка доктора Ватсона стояла и ожидала, когда смолкнет музыка и пары остановятся: в вихре танца лиц было не разглядеть. Как тут найдешь Джоника?

— Синьора, позвольте? — перед спутницей Лапочкина возник паяц в маске, атлетическое тело его облепляло черное с красными и белыми разводами трико, а голову закрывал тряпичный шлем с бубенчиками. На рукавах его тоже болтались бубенчики.

Не успел Лев Милеевич отреагировать на ненужное приглашение, как старушка уже бросилась в вихрь волн «На прекрасном голубом Дунае».

— Господин Лапочкин, — услышал сыщик за спиной зловещий шепот, и увидел, обернувшись, лицо, обрамленное квадратным рыцарским шлемом с рогами. — Не пугайтесь, это я, Фалалей Черепанов.

— Где вас черти носят, Фалалей Аверьяныч? — Лапочкин от неожиданности рявкнул первое, что взбрело в голову.

— Тише, умоляю вас, тише, — прошипел фельетонист, — я тут инкогнито. А вы не видели здесь инженера Матвеева?

— Не знаю такого, — буркнул помощник следователя. — А зачем он вам?

— Боюсь за жизнь его жены, Лев Милеевич, — шептал Фалалей, — он ее убить может. Маньяк. Проследили бы за ним.

— Как я могу за ним проследить?

— Ну, здесь не знаю. А вообще он может и меня убить, так что разрешаю использовать меня как наживку. Я готов служить закону.

— Превосходно, — отозвался обалдевший Лапочкин, не находя ничего превосходного в безумной болтовне фельетониста. — Это все?

— Почти. Еще один вопрос: а Леонида Андреева, известнейшего нашего писателя, не встречали? Он мужчина видный, вы его должны знать, книги его Горький высоко ценит.

— Ни Горького, ни Андреева не читаю. Андреев тоже вас хочет убить?

Но вопрос остался без ответа, потому что Фалалей в рыцарском ведре на голове ретировался, очевидно, испугался миссис Смит, которую подвел к ним паяц с бубенчиками. Старушка выглядела помолодевшей, хотя и прерывисто дышала. Дойдя до Лапочкина, она тут же цепко ухватилась за его рукав.

Сыщик осуждающе глянул на паяца: вольно ж молодежи издеваться над старыми людьми! Таскать по паркету почтенных бабушек! Да еще бабушек таких знаменитостей!

Паяц отступил на шаг, дурашливо помотал головой с бубенчиками, сорвал с рукава самый большой и протянул его Дарье Эдуардовне. Затем попятился и исчез из поля зрения Лапочкина.

— Как я устала, — сказала Дарья Эдуардовна, обмахиваясь черной полумаской. — Пойдемте в зрительный зал, там хоть присяду. Все равно все там соберутся.

Лапочкин повлек бабушку доктора Ватсона в зрительный зал: действительно ложи, партер, ярусы быстро заполнялись пестрой публикой. Он усадил свою спутницу в кресло партера, а сам остался стоять, прислонившись к стене. Вскоре к нему присоединился Фалалей, он и объяснил, что в ложах над ними расположились организаторы бала, они же члены жюри. А ложи противоположной стороны занимают претендентки на звание королевы красоты. Некоторые бесцеремонные зрители партера указывали на красавиц свернутыми в трубку программками, что-то обсуждали, хихикали.