Бомж

Натрахался я на всю оставшуюся жизнь. Правда, юных и даже реально молодых не попалось. За тридцать и до упора. Хотя пара была очень красивых, вот что поразительно! Но — немолодых. А мне тогда после трехсот грамм коньяку было все равно в кого втыкать. Меня от бабы в принципе трясло.

…Н-ну, а потом я ушел в армию, и началась другая жизнь, а после армии еще более другая, а потом совсем другая — и вот я здесь, господа!

И я пытаюсь понять: что плохого я делал? Они были взрослые, вменяемые, хотели сами и добровольно, по собственной причем инициативе. Деньги давали по уговору за то, что хотели получить и получили.

Может, я выбрал свой лимит хорошей жизни?

А может, есть общее между проституцией и финансовым бизнесом, и одно перешло в другое? И дело тут в сходном внутреннем состоянии и подходе к жизни?

Или — проституция всегда путь на свалку, каковы бы ни были промежуточные станции? А почему в Европе проститутки проходят в парламент? И богатеют на тиражах мемуаров.

Или — если нет твердых моральных устоев, из любой стартовой точки кончишь свалкой? Ага: расскажите про мораль олигархов. А бывшие порядочные люди почему здесь?

Спасибо Господу за все хорошее, что было, не дано нам постичь Его промысел. Пора поссать и идти найти выпить.

С приведением характерных высказываний

Синяк: Чтоб они все сдохли. Они хуже нас. Мы, по крайней мере, друг друга не жрем. И если есть лишнее, корефану поможем: сегодня ты ему, завтра он тебе, может. И никому не мешаем. Страну не раскрадываем. И денег на нас не тратится, пенсий не дают. Они жестокие. Думают, никогда сюда не попадут.

Федя: А вот ментов я бы посадил всех. Оборотни в погонах. Ни хрена не оборотни, это бандиты в погонах. За деньги любые вопросы решают. А нет денег — что хотят, то с тобой и сделают. Наркоторговлю крышуют, разлив паленой водки крышуют. Я бы каждое утро отстреливал пару ментов. Перед завтраком. А потом съедал бы их завтрак.

Горшок: Смотришь — чистенький такой, одет, сука, дорого так, из тачки вылазит — атас тачка. А к лицу приглядишься — ох и воняет он там, внутри себя. У него взгляд вонючий, у него в башке мысли вонючие, и чувства у него все вонючие, только как себе все захапать и всех продать.

Седой: Все в этой стране бомжи! Все! Ни у кого ничего нет — и даже души нет! Вот ты представь — и врачи, и менты, и чиновники, и продавцы, — любого можно на улицу выкинуть! С работы, из дома, отовсюду! По жизни голодранцы, в душе голодранцы, и мозги у них голодранцев! И правит ими бомж, какой он президент, и олигархи их бомжи, и министры бомжи! У них психология бомжей: урвал кусок, прожил день, свалил в нору потеплее — вот и вся жизнь! Вот я как кого увижу — представлю его бомжом — и сразу зла нет, и жалко его: что он бомж, у него на лбу написано!

Алена: Проституток сколько, и красивые какие. Устраиваются девки — с каждой палки еще и деньги брать. А все бабы путаны — кто за бабло, кто за спокойную жизнь, кто защиту получает за мужней спиной. Нет никакой любви, не верю я в нее, навидалась.