Бонапарты. История Французской империи

А 17 сентября 1811 года у Гортензии родился еще один сын – Огюст де Морни (позднее – герцог де Морни). Он появился на свет в Швейцарии и стал единоутробным братом будущего Наполеона III. При этом совершенно точно известно, что его отцом был… конечно же, Шарль де Флао. Некий Деморни, который согласился дать ребенку свое имя, скорее всего, является вымышленным лицом. Но в официальном свидетельстве о рождении было указано, что мальчик появился на свет в Париже 21 октября 1811 года… от неизвестного отца. На самом деле, он родился в Сен-Морис-ан-Валэ (Швейцария).

Кстати, о своем происхождении Огюст де Морни потом шутил так: «В моем роду были бастарды от матери к сыну на протяжении трех поколений. Я – правнук великого короля, внук епископа, сын королевы и брат императора»⁹⁴.

Детство и юность Луи-Наполеона

Крещение будущего императора происходило в 1810 году во дворце Фонтенебло – в том самом, где Наполеону I суждено было через несколько лет подписывать свое отречение. При крещении духовником был кардинал Жозеф Феш (брат Летиции Рамолино, матери Наполеона I), а восприемниками от купели – сам император и новая императрица Мария-Луиза.

Строго говоря, новорожденному дали имя Шарль-Луи-Наполеон – в честь старшего брата, скончавшегося в мае 1807 года. После же смерти своего отца в 1831 году принц писал свое имя так: Наполеон-Луи Бонапарт – во исполнение воли императора, который положил, чтобы старший в семействе всегда носил имя Наполеон. Позднее порядок имен принца привел к смешению с его двоюродным братом, сыном Жерома Бонапарта, также носившим имя Наполеона, а посему он стал подписываться как Луи-Наполеон, и это имя он удержал до вступления на престол.

В то время королева Гортензия жила в Париже, находясь в разводе со своим мужем. Она забрала детей с собой и воспитывала их не только без роскоши, но даже с некоторой жесткостью, что заставляло неоднократно восставать императрицу Жозефину, но ее дочь все равно оставалась верна раз и навсегда принятым ею правилам относительно своих детей.

Наполеон I в свободные от дел минуты часто приказывал приводить к себе детей своего брата и, рассказывая им сказки и заставляя повторять потом их содержание, приходил в восторг от их наивных ответов. Важно отметить, что свою нежную любовь к ним он сохранил даже тогда, когда в 1810 году у него родился собственный «австрийский» сын.

* * *

Между тем события шли своим чередом. И вот крайне неудачный поход в Россию 1812 года омрачил могущество Наполеона, и обширная империя, им созданная, начала шататься…

В компании 1813 года бóльшая часть его владений отделилась, а в 1814 году союзники по антинаполеоновской коалиции перешли Рейн, и опасность стала угрожать непосредственно Парижу.

Луи Бонапарт, живший с 1810 года в Германии, в декабре 1813 года неожиданно прибыл в столицу.

Гортензия охарактеризовала это следующим образом:

«Я довольна поступком моего мужа. Возвратясь в отечество в роковую минуту, когда вся Европа против Франции, он доказал на деле, что он истый француз! Я мирюсь с ним, вполне сознавая, что если не могу любить его, так этому виною не я, а моя гордость и его недоверчивость ко мне»⁹⁵.

Эти слова достаточно объясняют причину несогласия между обоими супругами.

Наполеон, уже в бытность свою на острове Святой Елены, говорил о Гортензии:

«Гортензия, несмотря на ее доброту, великодушие и предупредительность, все-таки была несправедлива к своему мужу. Как ни казался странен и несносен Луи, он ее однако любил; а в подобном случае всякая женщина должна владеть собой и, в свою очередь, любить мужа. Если бы она сумела принудить себя к этому, она бы избежала неприятностей <…> вела бы жизнь более счастливую и жила бы со своим мужем вместе в Голландии. Людовик никогда не бежал бы из Амстердама, и я не был бы принужден присоединить его королевство к моей империи, – обстоятельство, которое уронило меня в глазах целой Европы… и многое произошло бы совершенно иначе!»⁹⁶

Когда союзники подошли к Парижу, Регентский совет принял постановление о немедленном выезде из столицы Марии-Луизы. Как говорится, от греха подальше. Узнав об этом, Гортензия пришла в негодование и заявила, что, оставляя Париж в такое время, императрица лишает его возможности защищаться и тем самым теряет свою корону. Наконец, когда ее саму спросили, что она намерена делать, Гортензия ответила:

– Я останусь в Париже и разделю с парижанами их счастье и несчастье.

И только после объявления полковником национальной гвардии Реньо де Сен-Жан д’Анжели, что Париж не в состоянии защищаться, она решилась оставить его и 29 марта, в девять часов вечера, выехала. На другой день к вечеру она прибыла в Рамбуйе, а затем отправилась в Наварру – к своей матери.

Для бывшей императрицы Жозефины было большим утешением видеть свою дочь и двух внуков.

А 31 марта 1814 года союзники вступили в Париж.

Шведы заняли особняк Гортензии, но они оказались столь внимательны, что комнаты, в которых она жила, оставили свободными.