Bonjour, Nicolas!

Они бродили улицами города до самого вечера. Как когда-то давно гуляли по предрождественскому Петербургу. До тех пор, покуда не начали болеть ноги. Странно, но, кажется, впервые за время его пребывания в Лондоне прекратился дождь, и дороги слегка прихватило морозом. Чувствуя ее руку сквозь ткань перчатки и пальто, он не мог отделаться от мысли, что сам теперь не знает, чего ждет и чего ищет — то ли свою молодость, то ли самого себя. Они мало говорили, а если заговаривали, то о чем-то отстраненном и веселом. Но самого главного он так ей и не сказал.

Они добрели до безвестного магазинчика с яркой витриной. И он зачем-то потащил ее туда. Внутри было светло, уютно. Продавались игрушки и рождественские сувениры. Николай сам не знал, что искал в этом проклятом магазине. А когда нашел, улыбнулся, чувствуя, что в груди потеплело. На одной из полок стоял хрустальный глобус удивительной красоты. Небольшой, он помещался на ладони. И переливался на свету всеми цветами, доступными зрению.

— Тебе нравится? — спросил он Клэр.

Она смотрела на искрящийся в его руках глобус и чувствовала, как внутри нее все закипает от злости. Этот шар словно насмехался над ней. Ей казалось, что это жизнь, от которой она бежала, которая могла быть такой разноцветной и красивой, и которая навсегда осталась в руках Николя. Она сдержала желание выхватить у него этот кусок проклятого стекла и разбить на мелкие осколки. В такие же осколки сейчас превращалась ее собственная жизнь.

— Нет, — равнодушно бросила она. — Я не люблю подобные безделушки. Не понимаю, что в них находят.

Он отставил глобус на место и внимательным изучающим взглядом заскользил по лицу Клэр.

— Поищем что-нибудь еще, — тихо сказал он. — Если не найдем здесь, я поищу в Париже, потом в Каире. И, может быть, найду. Потом я отправлю тебе это посылкой и спрошу в письме, нравится ли. Если понравится, ты ничего не ответишь, но оставишь у себя. Если нет, то отправишь назад. И я начну поиски сначала. Идет?

— Не надо. Я прошу тебя, не надо этого делать. С напоминанием о тебе не так легко жить, как может показаться.

— Я знаю, — пытаясь перевести дыхание, ответил он, схватил ее за руку и быстро пошел прочь из магазинчика.

Там, на улице, дышать стало чуточку легче. Он который уже раз за этот день полез в карман за сигаретами. Чиркнул спичкой и закурил. Тут же спохватился:

— Прости, я не предложил… Сейчас женщины выучились курить…

Клара усмехнулась и отрицательно покачала головой. Смотрела, как его сигарета разгоралась ярким огоньком, который потом начинал тускнеть, чтобы через секунду снова разгореться. И молчала. Потому что точно знала, если она заговорит, то уже через минуту разрыдается.

Больше книг на сайте —

— А Вера курит, — с усталой улыбкой пробормотал он. — Иногда, когда нервничает. Научилась, когда мою сестру убили у нее на глазах. Да… Вера — моя жена.

— Вера — твоя жена, — повторила она за ним. — Она здесь, с тобой?

— Жена ученого, — усмехнулся Николай.

— Как это скучно, не иметь собственной жизни!

— Может быть.

Он не стал говорить ей того, что еще хуже — не иметь, за что в этой жизни зацепиться, чтобы жить. В этом смысле Вере, определенно, было легче. Ему — хоть на стену лезь. Он физически ощущал, как глыбой между ними стали эти пятнадцать лет. Его жена. Ее семья. И Ла-Манш теперь представлялся шире, чем прежде расстояние от Петербурга до Парижа.

— Наверное, тебе пора домой. Тебя ждут.

— Да, мне пора домой, — глухо ответила Клара.

Сегодняшняя прогулка оказалась глупой затеей. Впрочем, как и все ее затеи. Прошло слишком много лет, чтобы от них можно было убежать.

— Я был рад тебя видеть, Клэр. Надо же… Ведь и не думал, что когда-то придется…

Она заметила проезжающее мимо такси и взмахнула рукой. Сев в машину, Клара повернулась к Николаю:

— Я тоже была рада тебя видеть. Спасибо за этот день, — она улыбнулась на прощанье и хлопнула дверцей.

Он неторопливо докурил, потушил сигарету и медленно направился пешком просто по улице, не особенно соображая, в какой стороне находится гостиница. Его неотвязно преследовала единственная мысль — что было бы, если бы он сказал ей, что все еще любит. Скорее всего, ничего. Она точно так же села бы в такси и уехала. Только, может быть, торопилась бы еще больше. Слишком поздно. Пора домой.

Глава 5

Декабрь 1910 года, Петербург

— Какая, говоришь, труппа? — изумленно глядя на Верочку, спросил Николай и чуть закашлялся. Он был слегка простужен второй уже день, но упорно не желал этого признавать. В тот вечер был уговор в театр. При полном параде он явился в дом к Ветровым, где его уже ожидала Вера. Вера теперь сама была студенткой юридического факультета, летом должна была держать экзамены для получения диплома первой степени и считала себя очень современной девушкой. Спектакль выбирала сама. Теперь же, услышав, что она выбрала, Николай не поверил своим ушам.

— Thaatre des Bouffes-Parisiens. Они выступали в Москве. Теперь в Петербурге. Всего несколько представлений.

«Вот же угораздило!» — мысленно выругался Николай.