Бонсай

Семейная идиллия не растапливает лед наших душ. Неровно подрагивает пламя стеариновых свечей, словно откуда-то дует. Но все окна закрыты. Может, это мы принесли в уютную гостиную холод смерти? „На самом деле он сделал вам длинное признание в любви“, — сказала Ева, когда мы встали из-за стола. Лишь много позднее я поняла, что она имела в виду. Все время думала, что надо позвонить матери и брату Стефана. Но так и не позвонила. Ноги не идут к телефону. Я наказываю этих двоих той злостью, которую не могу излить на Стефана, оправдывая себя тем, что Стефана убил их семейный невроз самоубийства.

После ужина Йоан собирается в театр, установить освещение для премьеры, которая пройдет на следующей неделе. Прошу ничего не говорить в театре о смерти Стефана. Сначала хочу позвонить директору театра, завтра утром. Йоан говорит, что ему будет непросто держать в себе эту ужасную тайну. Провожаем его до театра и прощаемся у входа на сцену. Идем через город ко мне домой. Спим на моей двуспальной кровати. Вот и стало в мире одним человеком меньше».

VII Послесловие

Скоро зима. Но эта осень была самой прекрасной и неистовой. Хляби небесные разверзлись. В свете солнца ощущалась сила иного мира. Багрово-желтые кроны каштанов сияли неземной красотой. Смерть Стефана принесла в мир хаос. Но скоро он обретет свое место на солнце, в деревьях и траве, земле, море и небе, и вновь воцарится гармония.

Нина верит, что он остался в природе и примет все ее обличил. От малых до великих. Верит, что человек велик, что Стефан велик. Что все мы — короли. Она больше не верит в различия полов. Но что мужчины и женщины — одно. И в вечности соединятся. Верит: то, что однажды соединилось (Стефан и она), вовеки пребудет нераздельным. Он так или иначе останется с ней как путеводная звезда, которой и был, с тех пор как пришел в ее жизнь. Она порвала со своим мужчиной, чтобы печься о покойном бывшем муже в мире и покое, без сцен ревности, или что там еще сопутствует домашним скандалам в жизни двоих?

Она не знает, все ли высказала Стефану в последние восемь дней — от вторника до вторника. Не забыла ли о нежности и близости. Не потонула ли любовь в практических делах и психическом параличе, охватившем ее перед этой запланированной смертью. Она боялась оказаться в центре событий: это же ему предстояло умереть. Как обычно, предоставила себя в его распоряжение. Может, он был разочарован, что она держится в тени, вместо того чтобы помочь выразить его собственные мысли и чувства. Но ей казалось, это то, что ему нужно. Все должно быть нормально, все должно быть хорошо. Все должно быть как обычно. Словно смерти нет. А теперь она сомневается, правильно ли поступила, подчинившись его последней воле. Надо было бунтовать. Но теперь поздно. Ей лишь хочется получить от него знак, что все в порядке, и увериться в его окончательном одобрении.

Прошло восемнадцать недель со смерти Стефана и более четырех месяцев со дня похорон. Лежа в кровати, Нина читает дневник, где описала все произошедшее, воскрешенное памятью. Подобно мономану вновь и вновь проживает случившееся, погружается в мельчайшие детали, воскрешает скрытое между строк. В итоге на то, чтобы прочитать записи вслух от корки до корки, у нее уходит не более двух часов. Бутылка виски и сигареты находятся под рукой. Она живет в кровати. Широкой двуспальной кровати, заваленной газетами, журналами, книгами, пакетиками с чипсами, конфетами, жареным миндалем. Зеркальце и косметичка с помадой, пудрой, румянами, тенями, тушью и тональным кремом лежат на прикроватной тумбочке.

Она подумывает сменить имя. Взять какое-нибудь экзотическое, иностранное. Сколько себя помнит, всегда хотела быть другой. В детстве с головой погружалась в журнальные рассказы и романы. Неделю за неделей глотала истории белошвеек, превращаясь в бедных героинь, которых вытащили из нищенских условий сильные честные мужчины, занимающие высокое положение в обществе. В мечтах уносилась в черно-белые миры и сама становилась белой, чистой. Позже, девушкой, зарывалась в романы Достоевского и обнаруживала себя в Раскольникове, князе Мышкине, человеке из подполья, Алеше и Иване Карамазовых. Она не отождествляла себя с женскими образами. Выйдя из подросткового возраста, ее душа стала мужской, а юное сердце сформировалось под влиянием романов Достоевского.

Она недостаточно хорошо себя знает, чтобы объяснить чувство родства с его персонажами. Понимает только, что в них ей приоткрывается нечто опасное, о чем она знать не желает. Злится на себя. Не хочет позволить Достоевскому вторгаться в нее, ставшую более зрелой и уверенной в себе. До сих пор она шла по тонкому льду вытеснения. И не собирается продолжать путь рука об руку с Достоевским, чтобы утонуть в холодных илистых глубинах морского дна. Нина делает глоток из бутылки с виски. Виски погружает в сладостный туман и отгоняет демонов.