Бонус для монсеньора

– Думаю, что их навел один из членов шахматного клуба, в котором состояли мои старички, – сказал Иван Алексеевич. – Эту доску они брали с собой в парк. Кое-кто мог заинтересоваться. А потом увидеть объявление и…

– Понятно.

– Но это всего лишь одна из версий. Могла быть и другая ситуация.

– Да нет, – вздохнула Кира. – Очень похоже на правду.

Но Леся в это время думала о другом.

– Выходит, трое обладателей шахмат – Заливной, Стусевич и Гремяко, получив в подарок наборы, не знали о существовании в одном из комплектов тайника? – спросила она.

– Нет. Это знал только сам мастер.

– Кушаков?

– Он самый.

– А чего же он так долго играл в молчанку? Почему позвал к себе сына, спустя столько лет? Ведь изготовил он шахматы почти тридцать лет назад?

– Даже чуть больше.

– И чего тянул?

Иван Алексеевич пожал плечами.

– Могу только догадываться, что было тому причиной.

– Ну и что?

– Сама личность Кушакова. Его редкостная безалаберность. Как я вам уже говорил, он просто растранжирил свою жизнь. И так как, будучи на свободе, проводил время в пьянках и гулянках, ему было просто элементарно недосуг добраться до тайника с кладом.

– Не понимаю, – покачала головой Кира. – Что ж было в тайнике?

– В настоящем тайнике? – попросил уточнить Иван Алексеевич. – Или в тайнике, устроенном в шахматах?

– В том и в другом.

– Насчет главного тайника я вам сказать ничего не могу, – произнес Иван Алексеевич. – Этого и сами бандиты не знают. А вот в шахматах, вероятно, было указание, где искать сокровище.

– Ясно. Кушаков изготовил шахматы с тайником, вложил в него некие указания, но… но зачем?

– Чтобы некто нашел его.

– Но шахматы попали к Заливному, Стусевичу и Гремяко, то есть к людям, которые не имели ни малейшего понятия об истинном предназначении полученных шахмат! Использовали их для игры.

– Видимо, произошла какая-то накладка. И изначально шахматы предназначались для другого человека.

Да, но для кого именно? Все туманно и неопределенно. А подруги любили ясность. И в головах у них шевельнулась одна мыслишка. Но пока что они хотели выслушать еще и доклад Апогея.

– Ты целый день и ночь следил за Попугаем? Удалось тебе узнать про него что-то дельное?

– За исключением того, что он наведался в больницу к Очкастому, – ничего.

– И долго он там пробыл?

– Долго ему не разрешили. Очкастый еще плох. Ресторанная обжираловка спровоцировала обострение хронических болезней, а их у него оказался целый букет.

Кира задумалась. Итак, Очкастый болен. А больной человек слаб и не способен оказать такого сопротивления, как здоровый.

– Что, если нам воспользоваться этим обстоятельством? – пробормотала она.

– Как? – удивился Апогей. – Человек лежит в больнице. Под капельницей. Как этим можно воспользоваться?

– Раз Попугай ездил к нему с визитом, значит, он ценит Очкастого. Значит, тот может стать ему полезен.

– И что?

– Если он может быть полезен Попугаю, почему бы ему не быть полезным и для нас?

– То есть?

Кира решительно тряхнула головой.

– Мне кажется, что пришла пора действовать их же методами.

– Да, но как именно?

– Они похитили сначала старичков, а потом Светлану с детьми, так?

– Но они уже всех отпустили, – напомнил ей Апогей.

– Не важно! – отрезала Кира. – В свое время они это сделали, ведь так? Вдумайтесь только, похитили стариков и детей!

– Это отвратительно.

– Верно. Так почему бы нам, в свою очередь, не похитить пациента из больницы и не допросить его со всей строгостью? Уверена, если он что-то знает, то будет рад поделиться с нами, лишь бы мы вернули его обратно в теплые объятия лечащих врачей, под родимую капельницу и все такое прочее.

Кира замолчала. И, удивленная воцарившейся тишиной, обвела глазами присутствующих. Друзья смотрели на нее с каким-то смешанным выражением восторга и священного ужаса. Даже привыкшая к выкрутасам подруги Леся таращилась на Киру, широко раскрыв глаза.

– А что такого? – недоуменно произнесла Кира. – Мы же не пытать его собираемся. Аккуратно так выкрадем, поговорим, а потом вернем на место.

– Если аккуратно, то, пожалуй, можно, – наконец пришел в себя Апогей.

– Минуточку! – возмутился Иван Алексеевич. – О чем вы говорите? Даже не вдаваясь в этические соображения… Но это же уголовное преступление! Я отказываюсь в этом участвовать!

– Я тоже считаю, что красть людей – это нехорошо, – встала на его сторону и Леся. – Мало ли что преступники похищали детей и стариков. На то они и преступники. А мы не можем уподобляться им.

Кира приосанилась. И уперев руки в боки, пристально посмотрела на этих двоих. Под ее пронизывающим взглядом Леся начала краснеть, томиться и страдать. Доведя степень своего презрения до предела, Кира сказала:

– Хорошо! Я справлюсь сама! Только потом не обижайтесь!