Бонжур, Антуан !

- Я обвиняю этого человека в лжесвидетельстве, господин инспектор. Щеголь с негодующим лицом отступил в сторону и оказался за черным монахом, прямо меж его воздетых рук. - Это беспардонная клевета. Всем известно, что Мишель Реклю погиб при освобождении Льежа, он похоронен как герой, его имя выбито на мемориальной доске у церкви Святого Мартина...

- Мишель Реклю никогда не погибал геройской смертью, - без колебаний парировал Антуан. - В бою за освобождение Льежа погиб Поль Делагранж. Ты был на собственных похоронах, Мишель. Тебе надо было замести следы преступления, и ты присвоил себе имя погибшего кузена. А за партизанскую могилу возле Святого Мартина можешь не волноваться, Щеголь. Мы уберем с плиты твое имя, а заодно изберем нового президента. Армия Зет от этого не пострадает.

- Что я слышу? - вздрагивающим голосом продолжал черный монах, теперь он и очи устремил вослед рукам. - И земля держит этого клеветника! Будьте добры, господин инспектор, освободите меня от общества этих людей. Или я нахожусь не в своем доме?

Инспектор повернулся к Антуану:

- Весьма сожалею, но криминальная полиция не занимается такими делами, ничем не могу помочь вам, мсье, и прошу вас обоих проследовать за мной для составления протокола. - Инспектор был молод, едва за тридцать, и уж, конечно, не Мегрэ. Он тоже, как и я, не попал на войну и пороха не нюхал, но я-то хоть теперь узнал о прошлом, а он и вовсе знать не желал. У него ясные глаза с внимательным умным прищуром, он недавно назначен на этот пост, ему еще ползти и ползти по-пластунски вверх по лестнице, но он уже знает, как это делается - и он высоко выползет. А я карманы вывернул...

Инспектор поманил меня. Я не двинулся с места.

- Но прежде, чем мы уйдем, - продолжал он, глядя на меня доброжелательно и пытливо, - я хотел бы, чтобы вы объяснили мессиру Мариенвальду: с какой целью вы проникли под чужим паспортом в его отель и совершили нападение на его виллу? Похоже, вы не знаете наших законов...

Так вот о чем хотел сказать мне Антуан, показывая глазами на мой паспорт. Наверное, обвинение в самом деле было нешуточным, и меня теперь можно упрятать в кутузку. Покато там разъяснится...

Я сделал большие глаза.

- Какой паспорт, господин комиссар? - удивился я на немецком языке. Первый раз об этом слышу. Я вообще не знал, что в ваших гостиницах необходимы паспорта. И мой советский паспорт все время был при мне. В "Паласе" у меня никто паспорта не спрашивал.

- Я подал сразу два паспорта, - тут же подхватил Антуан. - Виктор Маслов - мой гость в Бельгии, он даже не подходил к администратору, я сам заполнил обе анкеты, подал оба паспорта. За все отвечаю я сам. И мои паспорта не фальшивые... Мне все равно, господин инспектор, - продолжал Антуан, - что и как вы напишете в протоколе. Мы искали преступника, и у меня не было другого выхода. Я сделал вам свое заявление. Мишель Реклю опасный преступник и собирается бежать. Могу добавить лишь, что Роберт Мариенвальд - его соучастник.

- Прошу занести это в протокол, господин инспектор. Я обвиняю Антуана Форетье в клевете, - без всякого энтузиазма заявил фон-барон. - Вам дорого обойдутся эти слова, Форетье!

- В тридцать семь миллионов двести пятьдесят тысяч, - любезно напомнил я по-русски.

- Я сказал свои слова при свидетелях, - твердо продолжал Антуан, - и они всегда подтвердят это. Помните об этом, господин инспектор.

- Вы, кажется, собираетесь учить меня... - Инспектор начал сердиться.

- Год фердом! - снова закричал мужчина в зеленой рубахе, до этого внимательно слушавший нашу перепалку. - Есть ли справедливость в этой стране? Пусть сначала этот предатель ответит за то, что задавил ребенка и даже не остановился.

Фон-барон недоуменно вскинул глаза на своего дружка. Тот развел руками. Инспектор недовольно поморщился.

- Это правда, мсье де Ла Гранж? - спросил он.

- Мишель Реклю, господин инспектор, - во второй раз любезно поправил я, но он и бровью не повел.

- Это было не совсем так, господин инспектор. Девочка ехала на велосипеде... - с последними остатками своего достоинства пытался ответить эксвеликолепный экс-президент, однако не выдержал и тут же сорвался: - Она сама виновата, сама на меня наскочила, я могу подтвердить это под присягой. Но тем не менее я готов оплатить ее лечение...

- Что с девочкой? - спросил инспектор у мужчины в рубахе.

- Бедняжка, - ответил тот, сложив руки на груди. - Возможно, ей нужен уже не врач, а священник.

- Где это случилось?

- В Меткерке, господин инспектор. Все произошло на наших глазах, пять человек из нашей деревни видели это. Он мчался на огромной скорости и даже не дал сигнала.

- Я задел ее задним крылом, значит, она сама виновата, - продолжал Щеголь.

- Как бы не так, - отозвался мужчина в рубахе. - На переднем крыле тоже осталась отметка. Вы можете сами убедиться в этом, господин инспектор, вот она, его машина, у подъезда стоит.

Ван Сервас послушливо кинулся к дверям, но инспектор раздраженно остановил его и что-то сказал полицейскому. Тот вышел.

Инспектор задумался, пытливо поглядывая на меня.