Борьба и победы Иосифа Сталина

Тифлисская физическая обсерватория являлась центральной метеорологической станцией, проводившей статистический ана­лиз и обработку данных, поступавших со всего Кавказа. Она нахо­дилась на Михайловской улице, вблизи Муштаида. Двухэтажный неоштукатуренный дом, покрытый черепицей, располагался в глу­бине двора. К круглому центральному корпусу примыкали доща­тые флигели. Джугашвили работал в северном пристрое, в комнате с большим решетчатым окном и стоящим перед ним столом.

Персонал обсерватории, состоявший из шести наблюдателей, жил в четырех комнатах на первом этаже. Одну из них занял Иосиф. Окно его комнаты выходило во двор, густо покрытый деревьями и буйными зарослями кустарника, тянувшимися до берега Куры. Располагавшаяся на отшибе обсерватория, словно крепость, была окружена рвом, через который был перекинут мостик. В этом глу­хом укромном районе малозастроенной части города царила ти­шина, изредка нарушаемая лишь громыханием проезжавших ва­гонов конки.

Дневное дежурство начиналось в полседьмого утра и заканчи­валось в десять вечера, ночью дежурили с полдевятого вечера до восьми утра Наблюдатели ежечасно снимали показания метеоро­логических приборов, занося данные в журналы, а на следующий после дежурства день занимались расчетами и обработкой наблю­дений в «вычислительной», сводя результаты интерполяции дан­ных в линейные графики. Зарплата составляла 20 рублей в месяц.

Несмотря на противодействие редакции «Квали», Ладо Кецхо­вели осуществил один из своих замыслов — 1 января 1900 года ос­тановилась тифлисская конка Бастующие выбрали своих предста­вителей, но администрация, отказавшаяся обсуждать требования рабочих, вызвала полицию. При попытке рассеять собравшуюся толпу забастовщики оказали сопротивление, и полиция произвела аресты. В городе появились отпечатанные прокламации, но после ареста лидеров стачка заглохла. Уже вскоре власти установили «подстрекательскую» роль в забастовке Ладо Кецховели. Они нача­ли его поиски. Ладо перешел на нелегальное положение, а затем был вынужден уехать в Баку.

Иосифа Джугашвили арестовали в начале января. На свидание в тюрьму к нему пришел взволнованный отец. Виссариона возмути­ло поведение сына; он усмотрел в его бунтарстве «мальчишеское» своеволие, которое обещало только несчастья и полное разруше­ние надежд на его благополучную судьбу. Впрочем, Бесо возмутил не сам факт выступления Сосо «против царя», а бесперспектив­ность и опасность этого бунтарства, в котором кроме тюрьмы ни­чего нельзя было добиться. В раздражении он накричал на сына, стараясь показать всю нелепость и абсурдность его поведения:

— Тычто, против царя пошел, да? — шумел он. — Ты хочешь свергнуть Николая, да? Ты что, хочешь на его место сесть? — во­прошал с убийственной иронией Виссарион. Отец не понимал сына.

Действительно, чего хотел юноша, неожиданно перечеркнув­ший почти определившуюся жизнь, обещавшую перспективу слу­жителя почитаемой обществом Церкви? Зачем было нужно ему бросаться в пучину борьбы, не обещавшей ни славы, ни гарантий успеха в достижении казавшихся иллюзорными целей по измене­нию существовавшего порядка? На какое «личное удовлетворе­ние» мог рассчитывать он, один из немногих, решившихся проти­востоять веками возводимой системе самодержавия?

Правда, Иосифа Джугашвили вскоре освободили из-под ареста; улик, обличавших в причастности к забастовке, у властей не было. В конце января в Тифлис приехала Екатерина Джугашвили. Она еще не оправилась от потрясения, связанного с крушением своих надежд на судьбу сына как служителя церкви. Почитаемого и ува­жаемого прихожанами, окруженного великолепием и таинством священных обрядов, что обещало ей законную гордость от его при­ближенности к Богу. Как избранного из немногих — «ибо много званых, а мало избранных». Мать Иосифа была в отчаянии.

Она жила в небольшой комнате сына, скудно обставленной, ли­шенной уюта, что подчеркивало бедность и неустроенность его бы­та. Сосо, всегда считавшийся с ее мнением, впервые пренебрег со­ветами и недовольством матери; она была огорчена, подавлена его упрямством и непослушанием. Она почти заученно выполняла ри­туал домашних работ, готовила пищу, убирала комнату и ждала его. Вернувшись с дежурства, он брался за книгу, а чаще он уходил, словно избегая молчаливого материнского укора, и тогда она обра­щалась к Богу, чтобы он вразумил сына.

В то жаркое лето 1898 года, когда Иосиф Джугашвили стал чле­ном Тифлисской организации РСДРП, в ее рядах насчитывалось лишь несколько десятков человек. Нужно было обладать очень большой решительностью и крепкими убеждениями, чтобы ве­рить в победу едва зародившегося движения. В конце года Джуга­швили обратился к Н. Жордания с предложением полностью пе­рейти на нелегальную работу. Он стал чуть ли не первым, кто изъя­вил желание стать профессиональным революционером, аскетиче­ски отказавшись от «нормальной» жизни. Его инициатива под­держки не встретила.