Борьба идей и направлений в языкознании нашего времени

Таким образом, категория отношения (в нашем примере позор в различных сочетаниях) воздействует на категорию значения, но ей же и подчиняется. Новое значение, однажды возникнув, начинает существовать в языке уже независимо от частных контекстных словосочетаний. Значение и «оглядывается» на подобные сочетания, и не зависит от них.

Слово стол может иметь разные значения в современном русском языке, но каждый человек, для которого этот язык является родным, выделит прежде всего такое общее значение – «предмет мебели в виде горизонтальной доски на ножках». Это легко проверить экспериментально. И это значение будет общим (основным) значением в современном языке, хотя в словосочетаниях справочный стол или стол заказов выступает на первый план другое осмысление того же слова – «отделение в учреждении, ведающее каким-нибудь специальным кругом дел». В этом плане ранее и было подчеркнуто, что общее (основное) значение слова и оглядывается на контекстные словосочетания, и не зависит от них.

Если бы слово не сохраняло своей известной самостоятельности в языке и своего общего значения, то была бы невозможной и интонационная выделимость слова в стихе. То, что заложено в самом языке, то лишь ярче выделяется в его стилевых разновидностях.

«Всякое стихотворение, – подчеркивал А. Блок, – покрывало, растянутое на остриях нескольких слов. Эти слова светятся как звезды»[171].

Тут же вспоминаются блоковские строчки: «Ночь, улица, фонарь, аптека…» Известно, что еще в 20-х годах было замечено:

«Поэзия Маяковского есть поэзия выделенных слов по преимуществу»[172].

И хотя наречное выражение «по преимуществу» здесь, разумеется, излишне, функция подчеркнуто самостоятельных слов у Маяковского действительно велика:

«Приду в четыре», – сказала Мария.
Восемь. Девять. Десять.

или:

Кто
где бы
мыслям дал
такой нечеловеческий простор.

Здесь обнаруживается возможность выделения не только самостоятельных слов, но и слов, выполняющих, казалось бы, чисто служебную функцию (кто, где бы). Маяковский широко пользовался возможностью подобного выделения.

«Владимир Яхонтов, читая классиков, Пушкина, ориентировался на опыт стиха Маяковского: невесомых, проходных слов у этого артиста никогда не было»[173].

Разнообразные средства смыслового и интонационного выделения слов в стихе широко применяются выдающимися поэтами нашего времени и в других странах, на других языках[174].

Слова сохраняют свою самостоятельность не только в поэзии, но и в художественной прозе, у больших мастеров. Вот, например, начало знаменитого рассказа А.П. Чехова «Дама с собачкой»:

«Говорили, что на набережной появилось новое лицо: дама с собачкой».

Здесь, хотя и целое предложение, но в этой целостности многие единицы самостоятельны. Говорили передает обстановку курортного города, где скучающие господа занимаются сплетнями. Набережная – события рассказа в дальнейшем происходят именно на набережной, дама с собачкой (центральное лицо повествования) образует определенное словосочетание, достаточно самостоятельное внутри более сложного целого – предложения. Вот и оказывается, что в предложении «действуют» и более дробные единицы, сохраняющие самостоятельность. Они и образуют целое предложение, и ему же подчиняются, и ему же противостоят, напоминая о своей собственной значимости.

Подчеркну еще раз: подобные «эксперименты» в поэзии и прозе были бы невозможны, если в самых национальных литературных языках не существовало постоянного взаимодействия между целостной системой языка (в данном случае – системой лексики) и ее отдельными элементами (словами). Вместе с тем само это взаимодействие напоминает и о более общем законе языка – о взаимодействии общего и отдельного.

Тонкий знаток литературы и искусства Ю. Олеша, особенно хорошо знавший живопись, однажды заметил, что великий итальянский художник XV столетия Боттичелли является «художником очень современным нам по характеру своего мышления», так как на его полотнах отдельные линии рисунка никогда не пропадают на фоне целого произведения[175]. Перефразируя эти слова, можно сказать, что и в художественном произведении большого писателя функция отдельных слов никогда не сходит на нет не только в системе одного предложения, но и в системе целого повествования. И сам литературный язык предоставляет писателю соответствующие возможности и ресурсы.

7