Борьба испанцев с маврами и завоевание Гренады

Таким образом Гренада представляла странное зрелище; в ней было два двора и две крепости, в которых господствовали король и мать другого короля, томившегося в изгнании. Положение Мулея было затруднительно. Он должен был опасаться и Испанцев, и своих собственных поданных — сторонников сына и его матери.

Фердинанд, узнав о том, что Боабдиль взят, понял всю важность такого успеха; королева Изабелла сожалела о несчастном Боабдиле и выказала в отношении его не только учтивость и уважение, должное плененному королю, но и самое сердечное участие. Боабдиль был тронут.

— Скажите королю и королеве, — сказал он их посланному, — что в моем несчастий я еще счастлив тем, что нахожусь во власти таких благородных и добрых правителей. Я уже давно имел намерение отдать себя их покровительству и управлять Гренадой в качестве вассала, как управлял ею мой дед, при короле Иоанне Втором, отце королевы Изабеллы.

Эти намерения Боабдиля были как нельзя более выгодны для Фердинанда и Изабеллы, и когда Мулей прислал к ним послов с предложением выдать ему сына, взамен которого он обязывался возвратить графа Сифуэнтеса и 9 других знаменитых рыцарей и заключить союз с Испанией, ему было наотрез отказано. Аиха, со своей стороны, делала выгодные предложения, но Фердинанд медлил ответом и не терял времени. Он пошел походом, разорил маврские деревни, увел стада и подступил к самой Гренаде. Мулей с высокой башни видел дым пожаров, христианское знамя, развевающееся в плодоносной долине Хениля, и не мог выйти из Гренады, чтоб отразить неприятеля. Он опасался, что, воротясь назад, найдет ее ворота затворенными, как уже то случилось прежде. Несогласие отца и сына уничтожило таким образом королевство Мавританское вернее и скорее, чем тяжелый меч испанских рыцарей.

После многих совещаний и по совету королевы Изабеллы, Боабдиль был освобожден с тем, чтоб он признал себя вассалом королей испанских, возвратил испанских пленных, дал заложников из своей семьи и знатнейших семей маврских, обязался платить дань, поставлять войско и предоставил испанскому войску право свободного прохождения по своим владениям. Боабдиль поклялся, по обряду своей религии, исполнить все это и получил обещание Фердинанда, что он будет поддерживать его власть в Гренадском королевстве. Состоялось торжественное свидание между Фердинандом, Изабеллой и Боабдилем. Когда Фердинанд узнал, что, следуя установленному этикету, он должен на приеме протянуть руку королю Мавританскому, который обязан поцеловать ее, он сказал:

— Я бы непременно этого потребовал, если бы король Мавританский не был у меня в плену и не жил в собственном дворце моем.

Рыцари громко одобрили мнение короля, исполненное гостеприимства, благородной учтивости и великодушия победителя. Когда Боабдиль упал на колени и хотел поцеловать руку Фердинанда, Фердинанд не допустил его сделать это, и когда переводчик передал ему выражения благодарности Боабдиля, он сказал:

— Довольно; я не нуждаюсь в заявлениях, но хочу верить, что король Мавританский поступит в отношении меня как честный человек и достойный король.

Вскоре из Гренады привезли заложников и между ними единственного сына Боабдиля, который, увидя нежно любимого маленького сына, бросился к нему, прижал его к своему сердцу и покрыл поцелуями и слезами.

— Да будет проклят день, когда я родился! — воскликнул слабый, но мягкосердый Мавр, — да будет проклята звезда моя! Не напрасно прозван я Эль-Согайби — злосчастным, ибо отец мой скорбию одел меня, а я скорбию одел милого сына моего!

Блестящая свита собралась провожать Боабдиля до границы. Он сел на коня, молча простился с сыном, не произнес ни слова и не повернул головы, чтобы взглянуть на него в последний раз; но присутствующие видели по выражению лица его, как достоинство короля боролось в нем с горестию отца. Сам Фердинанд проводил до ворот Кордовы Боабдиля и простился с ним миролюбиво и ласково.

На границе Гренадского королевства Боабдиля встречали посланные от его матери Аихи. Он не мог скрыть своего восторга, когда увидел себя окруженным маврскими рыцарями, мавританским войском с мавританскими знаменами. Но скоро должен был умерить свои чувства: свита и войско, выехавшие к нему навстречу, были малочисленны; бóльшая часть рыцарей, почитая его изменником отечеству, перешла на сторону отца его. Войти в Гренаду оказалось опасным, ибо Мулей стерег ее зорко. Боабдиль, ночью подъехав к стенам ее, вошел в нее не как король, возвращающийся в свою столицу, а как беглец или враг; он прокрался тайно по ее улицам и достиг укрепленного квартала, который с трудом удерживала за собою мать его, Аиха. Там встретила она его; там бросилась ему на шею, с восторгом и слезами радости любящая, нежная Мараима; там Боабдиль Злосчастный, не владея собою более, облился слезами.

— Не время лить слезы, — сказала ему мать его Аиха, — король должен помышлять о троне и скипетре своем и не может предаваться умилению, как простой смертный. Сан твой воспрещает это тебе! От тебя зависит править Гренадой, как подобает королю, или томиться в ней, как узнику.