Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918.

Гораздо хуже, когда из глубокого тыла шли жалобы на самоуправство воров и уголовников офицеров -- добровольцев, об отбирании и увозе ими казачьего разного военного имущества. Сначала я просто не верил, что реально могло быть что-либо подобное и чаще всего мой гнев несправедливо обрушивался на того, кто доносил мне о таком самоуправстве, а сам не принял нужных мер, чтобы решительно прекратить подобное безобразие.

И только тогда я лично убедился, что самоуправство наших вороватых "гостей" переходит всякие границы, когда нечто подобное произошло в самом Новочеркасске, то есть под боком у моего штаба. Чего и следовало ждать: доходы от грабежа стали минимальны, а красиво жить добровольческим офицерам, бедолагам, хотелось не меньше, чем раньше. В один из обычных вечерних докладов начальник военных инженеров полковник Ковалев весьма взволнованно доложил мне следующий случай.

По его словам, в этот день, во время обеденного перерыва, к нашему центральному гаражу подъехала группа мошенников, естественно офицеров--добровольцев, да почернеют в обоих мирах их лица . Заявив дневальному, что они имеют нужное разрешение, офицеры вошли в гараж и стали там хозяйничать. Они отобрали часть запасных автомобильных частей, отвинтив в том числе и несколько магнето, взяли некоторый инструмент и погрузили все в свой автомобиль. Электрооборудование сейчас - шестивольтовое, а зажигание – от магнето. А вместо стартера – заводная ручка, острословы в России называют ее «кривым стартером».

Когда же дневальный, чувствуя, что творится что-то неладное, пробовал протестовать, офицеры убедили его не беспокоиться, а затем, сев в свой автомобиль, укатили неизвестно куда. Оставить такой безобразный поступок без расследования, значило бы, в будущем лишь поощрить подобные мерзкие деяния. Я негодовал. Не понравилось мне и поведение нашего дневального, не употребившего оружия для защиты вверенного ему имущества, на что он имел полное право.

Я сделал замечание начальнику инженеров за непорядок у него в гараже, приказал дневального примерно наказать, а затем решил, с помощью коменданта города, тщательно расследовать этот случай, чтобы отыскать виновных. Тут уже дело, не глядя на все Красновские «милостыни», пахло плахами и петлями.

Сообщив об этом генералу Эльснеру, я сказал ему, что впредь такие действия офицеров-добровольцев, будут рассматриваться мной как мародерство, и виновные будут предаваться военно-полевому суду. Поставлю к стенке этих воров. Вместе с тем, мной было отдано решительное приказание всеми мерами, вплоть до применения вооруженной силы, прекращать в будущем подобные самоуправства и виновных арестовывать. Или же в случае оказания сопротивления - кончать на месте.

Об этом нашем распоряжении я поставил в известность и главного вора и возмутителя спокойствия - генерала Эльснера. Естественно, начался крик и ор. Последний горячился, протестовал и по обыкновению перекладывал все на наше пристрастие к офицерам-добровольцам. Он категорически отрицал возможность участия в этом происшествии офицеров Добровольческой армии, упорно считая, что все было проделано "переодетыми большевиками".

И очень зря. Лепить горбатого будешь кому-нибудь на стороне. Плаксивый кретин, он не понял, что теперь и я могу всегда говорить так же. Время сейчас военное, тут ни прокурора, ни адвоката тебе не будет… Убью гаденыша! И почему идиоты всегда считают остальных людей глупее себя? Это что, первый отличительный признак любого идиота? Но и при таком предположении, казалось бы, генерал Эльснер, косивший под психа, должен был только приветствовать все строгие меры, вводимые нами. В конечном результате в этот раз отыскать виновников нападения на гараж нам не удалось, но расследование определенно установило, что они, когда дельце выгорело, своевременно успели перейти Кубанскую границу и скрыться в районе действий Добровольческой армии. Повезло. Обидно, ага. Но не все коту масленица!

Приведу еще один замечательный случай, ярко рисующий тыловые нравы этого времени. Равняясь на главу войска -- Атамана, его ближайшие помощники жили чрезвычайно скромно. Сам П. Н. Краснов занимал в атаманском дворце только три комнаты, а четвертую обратил в склад для сбора пожертвований для армии, где обычно целый день работала его супруга Лидия Федоровна, заботливо разбирая вещи, сортируя их, пакуя и отправляя частям на фронт.

Во дворце жил и председатель совета Управляющих генерал А. Богаевский, бывший одновременно и Управляющим отделом иностранных дел. Его Петр Николаевич приютил у себя как своего старого друга. Читатель уже видит подлую игру Африкана Петровича Богаевского и знает как он, мерзко отплатил Краснову за это радушие и гостеприимство.