Борьба: «Путь к власти»

– Так

– Там её должны были ждать маки. Аж до 10-о апреля. Так?

– Ну так, так. Только ничего нет…

– Есть и ещё как… Группа, которая должна была её встретить, попала в засаду, не дойдя до места встречи 26 километров. В живых остались двое. Они повернули обратно. Следующую группу послали позднее, и прибыла она 8-о апреля.

Волин слушал всю эту историю и еле держал себя в руках: маки не смогли встретить его дочь, и он уже ненавидел их: «Гави, ты меня понимаешь… У меня кроме неё никого нет. А теперь нет и её… Ты же…»

– Я не договорил. Её не встретили, это так. И следов её не нашли нигде поблизости. Но. Ты понимаешь, что в другое время это никто бы не принял всерьёз, но один из маки видел девушку, высокую, с длинными светлыми волосами. Ты знаешь, что на воле таких совсем немного…

– Где?! Где её видели? – Волин вскочил так, что стул отлетел назад, к двери как сдутый.

Гора улыбнулся, хоть и слегка деланно: «Всё в порядке. Всё хорошо… Тот повстанец не помнил точного места. Она стояла на другом берегу реки. Совсем недолго.»

– Где? Какой реки? Да не тяни ты!

– Кальмиус. Там, где и должна она была быть… Это было рядом с городком Новый Свет… Ты не волнуйся. Спроси у Тихомирова, он тебе всё расскажет. Кто, как не он должен знать такие вещи?

Лицо Волина закружилось в неизвестном направлении. На лбу выскочили складки, растягиваемые старыми морщинами. Эти морщины шли вот уже месяц и тут растрескались. Шахтёр стал опускаться вниз и, не найдя стул, сел прям на землю – ему стало не легче, и он не знал, что ему делать дальше. Все эти сообщения только добавляли ему тяжести на душе, и со временем он переставал ощущать и время и окружающую действительность.

В комнату без стука ворвался Николай Лесин: «Гавриил Владимирович, там трешак творится!» Его лицо наполнялось чем-то неестественным, тем, чего никогда не возникало раньше.

«Тебе надо отдохнуть. – Сказал Гора, встав из-за стола и подняв валявшийся у двери стул. – Просто посиди немного. Ничего не делай».

Выйдя из кабинета, префект сразу понял, в чём дело: двое шахтёров, прямо в его соме, дрались друг с другом.

Эту ситуацию понял префект, а вот до Гавриила Владимировича она дошла не сразу – в его разуме происходили неведомые до толе процессы размышления: «Двое шахтёров устроили драку… Они оба шахтёры. У них одна судьба. Плечом к плечу. И они дерутся. Драка – способ проявления неприязни, ненависти, может, попытка убийства, потеря самоконтроля… Ненависть. Убийство. Эмоции.»

Один шахтёр бьёт другого. Когда такое было?

За всем этим наблюдало почти две сотни человек, включая Богатого, и ни у кого не появлялось мысли что-нибудь сделать.

Никто просто в это поверить не мог.

Самый старых из всех, кто ещё жил под этой землёй, шахтёр Николай Павлович Красненко считал, что у него маразм. Он думал, что к его восьмидесяти двум годам, его уму пора двинуться. И этому ему представлялись веские доказательства… Чтобы он сам когда-нибудь даже подумал о том, что можно ударить своего товарища… Да никогда. Никогда даже мысли не возникало. Обидеться на кого-то – да. Поругаться – тоже да. Но не ударить. Чумы делают это за нас. А чтобы своего товарища… Никогда. Как это можно? Ведь плечом к плечу. Ведь друг без друга здесь не выживешь. Да мы же родные все здесь! Нет, такие вещи просто не укладываются в голове.

«Молодёжь? Да нет. Какая молодёжь? Мы так не делали, когда были в их возрасте», – думала Галина Борисовна. Ей казалось всё это каким-то нелепым стечением обстоятельств того, что эти двое что-то недопоняли в отношениях между всеми на шахте, в том, что здесь одна отдельная личность ничего не представляет без всего остального коллектива. И не смотря на все эти оправдания их глупости, ей всё равно было их жалко.

Мысли всех шахтёров ходили вокруг да около этих двух слов: глупость и жалость.

Гора двинулся в сторону дерущихся. До них было метров пятнадцать, а, когда стало десять, они оба заметили подходящего. Тут же разнялись и застыли на своих местах.

Гора и не думал разбираться, в чём там дело – подошёл и треснул одному из них так, что тот отлетел головой назад на несколько метров и свалился на землю. Другой не шелохнулся, боясь навлечь на себя что-то похуже. Широкий размашистый удар снёс его в сторону. Оба теперь лежали на земле, почти не шевелясь и еле дыша.

В стороне стоял Кирилл Столов, даже не моргая. Когда-то он уже видел, как казнили Пинищева, и прекрасно знал, что и сам тогда мог оказаться на его месте. Того случая ему хватило на всю жизнь, и сейчас, ему хотелось, чтобы всё закончилось, и работа пошла дальше.

Гора заметил того, кто ему нужен, и рукой позвал его к себе. Это был Столов. Его глаза провалились в страхе и замерли в своей последней точке. Ноги медленно поволочились вперёд.

«На первый раз они будут жить, – сказал Гора тому, что больше всех его боялся. – но следующий раз будет последним». Его голос звучал достаточно тихо, и, кроме Столова, его никто не слышал, но как только он уйдёт, каждое его слово станет известно всем. И Столов расскажет всё это так, чтобы никто уже и не вздумал сделать что-то подобное.