Борьба со смертью

 До сих пор Земмельвейс не напечатал ни одного слова: он только писал своим коллегам простые, грубоватые письма, сообщая о полученных результатах. Они не обращали на него внимания. В Вене продолжали смеяться над ним. Наконец ему надоело, что там его называют «сумасшедшим из Будапешта», надоел Браун, лгавший, что при дезинфекции хлорной водой смертность от родильной горячки нисколько не уменьшалась, и в 1861 г. шедевр Семмельейса «Этиология: происхождение и профилактика родильной горячки» появился перед смущенными взорами европейских гинекологов. Не существует более нелепой, путанной, многословной, полной повторений и в то же время более точной, классической и душераздирающей учёной статьи. Оглушенные светила гинекологии ответили на этот документ молчанием - им нечего было ответить.

 Это молчание Земмельвейс принял за оскорбление, стал бомбардировать обидчиков открытыми письмами.

 «Перед богом и людьми, - написал он вюрцбургскому профессору Сканцони, - обьявляю вас убийцей». Сканцони ничего не ответил. Тогда Земмельвейс непростительно согрешил не только против хорошего вкуса, но и против врачебной этики, излив свое негодование в медицинском журнале, причем угрожал обратиться, минуя коллег врачей, прямо к больным.

 «Муж, знаешь ли ты, что значит звать врача или акушерку к твоей жене в тяжелую минуту родов? Это значит поставить ее жизнь на карту. И если ты не хочешь остаться вдовцом, не хочешь, чтобы твои дети лишились матери,- купи на два цента белильной извести, раствори ее в воде и не позволяй врачу или акушерке осматривать твою жену, прежде чем они в твоем присутствии не вымоют рук раствором извести. Не допускай их к ней, прежде чем ты сам не увидишь, как они моют руки до тех пор, пока руки не сделаются скользкими».

 И через все письмо проходит, как ужасный припев, воинственный клич: «Пора прекратить убийства». И вдруг, когда все с ним уже согласились, когда перепутанные профессора Вены и всей Германии стали исполнять его требования, он выполнил свою угрозу.

 Как раз тогда, когда это было уже не нужно. На улицах он стал останавливать совершенно незнакомых молодых девушек, гулявших с молодыми людьми, и убеждал их позаботиться об этом умывании хлорной водою перед родами. Его молодая жена Мария обратила внимание на странную неуверенность его походки. На торжественных обедах он ел, как дикарь, и малейшее противоречие выводило его из себя и приводило к ссоре со всеми, кроме его собственных маленьких детей. Он сам растерянно спрашивал жену: - Что со мной сделалось? Что-то не в порядке с моей головой.

 Лето 1865 года. Мария с младшим, еще грудным, ребенком на руках, увозит его в Вену. Каким триумфом могло быть это возвращение! Как раз тогда профессор Шпет, - тот самый, которому Земмельвейс послал первое открытое письмо,- повел себя как порядочный человек, признав в печати; что только чистота, абсолютная чистота рук и инструментов может предохранит матерей от родильной горячки. Признание опоздало..

 ... 12 августа 1866 г. знаменитый Листер сделал свою первую антисептическую операцию и преградил смерти вход через операционные раны. Это произошло через восемнадцать лет после того, как Земмельвейс показал, каким образом проникает в тело смерть, и нашел,- гораздо точнее Листера,- средство задержать ее. Но кто не помнит Листера?

 17 августа Земмельвейс умер. Когда его привезли в сумасшедший дом, у него болел палец, глубоко порезанный во время его последней будапештской операции. Открытая им смерть от заражения крови сжалилась над ним. Всего две недели прожил он, заживо похороненный, сумасшедшем доме.

 В конце своей статьи Земмельвейс рассказывал, как он уверен в том, что родильная горячка почти никогда не происходит от «самозаражения» рожениц.

 Он говорил, что его отчаянье по поводу гибели стольких тысяч матерей утихает только при мысли о том счастливом будущем, когда ни одна роженица не будет погибать от вносимой в нее инфекции. «Но если мне, не дай бог, увидеть своими глазами то счастливое время не доведётся, - писал Земмельвейс, - то уверенность, что такое время неизбежно должно рано или поздно придти, будет утешать меня в мой смертный час».

 Ему не удалось дожить до этого счастливого времени. Вот почему необходим грустный эпилог к жизнеописанию этого трагического венгерца. Не потому ли так коротка наша жизнь, что врачи не умеют пользозаться такими замечательными открытиями?

 Семьдесят лет прошло с тех пор, как Земмельвейс написал свое пророчество. И до сих пор ежегодно семь тысяч матерей убивает, - нет для этого другого слова,- чье-то неумение в борьбе со смертью от заражения крови пользоваться простым средством забытого венгерца - чистотой. Это происходит не оттого, что Земмельвейс забыт, хотя он забыт совершенно. Не нужно помнить о нём, чтобы спасать рожениц: его средства борьбы со смертью так просты.