Борьба Виллу

крестьян, чтобы они не восстали у него в тылу. Наиболее сильных мужчин он взял с собой, чтобы они помогали уничтожать своих же братьев, остальных разорил тяжкими поборами и принудительными поставками продовольствия; малейшее проявление непокорности он карал со страшной жестокостью.

Теперь люди Вильяндимаа пожалели о том, что не послушались кузнеца Виллу и посланцев от Тазуя. Если бы они вместе с эстонцами, находившимися под владычеством датчан, начали сражаться в полную силу, то, как теперь им казалось, и победа над орденскими войсками была бы возможна; даже если бы они потерпели поражение, их жизнь была бы немногим хуже, чем сейчас. Они не участвовали в мятеже, но их карали как мятежников. Подобная несправедливость возбуждала гнев даже у самых смирных и терпеливых людей. Жизнь всем опостылела, но все же лучше было умереть в честном бою, чем от голода и пыток. Люди начали с тоской вспоминать кузнеца и с нетерпением ждали дня, когда он снова появится среди них и своим мощным голосом призовет их, если не к победе, то к кровавой мести и славной смерти.

И кузнец появился.

Однажды — это было уже в начале зимы — люди, проходившие мимо кузницы, увидели, что Виллу опять стоит за наковальней и кует железо так, что искры летят. Но если кто-нибудь заговаривал с кузнецом, то вскоре замечал, что в нем произошла большая перемена. Он, казалось, совсем забыл, что такое смех и шутки; о своей поездке он не говорил ни слова. Вместе с ним вернулся и Прийду и, по-видимому, стал у кузнеца подмастерьем; в свой родной дом Прийду даже не показывался. Целыми днями они усердно работали, вечером бродили по деревням. Крестьяне, в свою очередь, часто навещали кузнеца и скрывались иногда по целым часам в темном чулане, находившемся, как мы знаем, рядом с кузницей. Порой казалось непонятным, как такой маленький, похожий на келью чулан мог вместить столько людей.

Хинрик Дусмер со своим войском уже прошел дальше и истреблял теперь ляэнемасцев, уцелевших от первой войны.

В земле Сакала царил полный покой.

11

Со дня исчезновения Прийду душевный покой ристиской Крыыт был нарушен. Непонятное проклятие сына так потрясло ее и без того слабую душу, что временами она казалась совсем помешанной. Крыыт целыми днями плакала, часами ждала у ворот возвращения сына, жалобно выкрикивала его имя, бродила в поисках Прийду по лесам и деревням. Но он все не возвращался. В сердце матери вспыхнула горячая тоска по дочери, которая также не подавала о себе никаких вестей. Крыыт много раз ходила к воротам мызы Пуйду, но ее не впускали, несмотря на самые жалостные ее просьбы: даже лицо Май ей не удавалось увидеть хотя бы издали. Наконец она отправилась к самому вильяндискому комтуру с просьбой, чтобы тот заставил своего племянника отпустить Май, но разгневанный комтур выпроводил ее и строго запретил ей показываться ему на глаза. Крыыт захворала и всю осень пролежала в постели. Только в декабре больная встала на ноги, но от прежней Крыыт осталась одна тень; она так постарела и осунулась, что жаль было смотреть. Однако раздражительность и беспокойство ее как будто еще больше возросли. На людях она уже не оплакивала потерянных детей, зато, оставаясь одна, вела с ними длинные беседы; присутствия посторонних она не выносила, а для своих рабов была сущим наказанием. Однажды она случайно узнала, что Прийду видели в кузнице. Не теряя ни минуты, она побежала туда через лес, по глубокому снегу, и с радостным криком бросилась на шею сыну. Но Прийду вырвался из ее объятий и повелительно указал ей на дверь. Гневное лицо сына так напугало бедную мать, что она и слова не смогла вымолвить и молча покорно ушла. С тех пор она часто бродила вокруг кузницы, надеясь увидеть сына хоть издали: войти она уже не осмеливалась.

Однажды вечером — это было за неделю до рождества — Крыыт заметила, что кузнец и Прийду вышли из кузницы и направились в лес. Она тайком последовала за ними, прячась так искусно, что кузнец и Прий-ду, хотя временами и оглядывались по сторонам, ее не увидели. Шли они долго. Солнце уже закатилось, но сияющие звезды и отблеск снега освещали землю, так что видно было далеко. Крыыт устала — она простояла, дожидаясь у кузницы, несколько часов, промочила ноги; и сейчас, когда мужчины быстро шагали вперед, бедная женщина с большим трудом поспевала за ними по глубокому снегу. Но безграничная любовь к сыну и желание видеть его подольше придавали ей необычайную силу.