Борьба за будущее: Интроекция (СИ)

На этот раз колени у Икари всё-таки подогнулись, и он рухнул на решётчатый пол. Только сейчас у него в голове сложились все факты: и то, что это существо перезапускает раз в сколько-то там тысяч лет всю жизнь на Земле, и то, что Ангелы обладают геномом, схожим с геномом людей (хотя они старше человечества в разы), и эта «предначертанная эволюция», которую можно понимать только как закономерный, запрограммированный итог развития человека. Фактически в голову Синдзи швырнули яблоко, благодаря которому сложился пазл.

— Ты не можешь быть нашим богом… — проговорил Синдзи дрогнувшим голосом скорее для себя. — Наш бог…

— Повед͘ай — г̧де͟ же ̢Тво̵й бо̸г͝ сей̕ча͜с? З̴̨о̕в̀и ег͞о̡. З͞о̵ви́ же̢ е͟г͝о̸ д͘а͜б̧ы̢ он͡ ̕о͝бр̷ушил ͜с̢во̸й ͜гнев͘ н͜а т̛воих̨ вра͜гов.

Синдзи уже намеревался начать молиться, но замешкался — а кому, собственно, молиться? Какому из богов? Будде? Кришне? Яхве или Аллаху? А может, Идзанами и Идзанаги? Кто из них ответит? Кто из них вообще может помочь? Кто из них вообще действительно являлся богом, а не очередным вымыслом человека?

«Человеку свойственно давать множество имён одной сути, — ударило по его вискам. — Но сама суть неизменна».

На языке вертелся единственный ответ, из-за которого не имело смысла кому-либо молиться. Все молитвы останутся здесь.

— Н͘е ̨м̕ож̵е̡ш̕ь? И̴бо ̀С̨у̵ть о͢дна. О͜т͟к̨р̴ой С͝вои͝ гла͜за͘ ̨и узр̷и̡ ̵ж̢е͝ ̀Ис͘т́и̢ну͡.

«Ваши боги вас покинули, ваши боги вас покинули, ваши боги вас покинули!..»

Синдзи всем сердцем не хотел верить, но разум делал лишь один вывод из сложившегося пазла. Так и хотелось спросить: «Значит, ты и есть бог, создавший нас?..», но постарался сдержаться. Во всяком случае он не мог с уверенностью сказать, правдивы догадки или нет. Или вообще хоть что-то сказать. Если это и есть бог, то…

— Т͞в́оя ̵бит̕ва̀ про͝и̨гра͢н̛а, ̷взг͢ля͢ни же̨ н̵аконѐц͝ п̡ра̀в͘д̸е͢ в͡ ̸л̡иц̡о.

«Посмотри на себя, посмотри на себя, посмотри на себя!..»

Синдзи повернулся назад, в сторону голоса. И увидел себя — сидящего за столом, плачущего, в тот день, когда из-за него пострадала Мана и он сбежал из дома. И это не просто отражение… это настоящий Синдзи! А он нынешний даже не маска, а какое-то подобие себя…

— Икари Синдзи растворлся в пилоте «Евы».

«Винтик, винтик, винтик!..»

— Нет… — попытался он встать, но не смог. — Я и есть Икари Синдзи, просто немного изменившийся…

— Нынешний Ты — удобный для окржающих образ Икари Синдзи.

«Вымысел, вымысел, вымысел!..»

— Нет-нет-нет! — похолодел юноша. — Я сам хотел этого! Я сам этого добился!

— В͡с̛е Т͜в̵ои̕ ны͢н̀ешн͜ие̕ ͝мотивы̵ и желан̀ия привн̕ес̨е̡н͝ы̴ и͘зв̸н̸е, навяз̧аны.

«Пешка, пешка, пешка!..»

— Неправда! То есть может быть, но ведь это не плохо…

— Ты͟ ̴выб́р͡оси̴л своё Я, ͡с̡в́о͝ю ли̢чност͝ь, ̸да̛бы ада́пт́иров́аться, к͢а̴к ̀т͘ог͞о же͢л́ал̸и о̸к͜ру͞жающие.

— Всё не так, мне нравится быть таким, мне нравится, что я могу быть полезным…

Синдзи запнулся на мгновение, осознавая, что сейчас сказал. «Быть полезным», — снова пронеслось у него в голове, как знамение. Икари стремился именно к этому, несмотря ни на что. Лишь бы быть полезным окружающим, лишь бы его не выкинули из Токио-3 обратно в Нагою. Ибо возвращаться в ту жизнь он не хотел. Всё, что он делал до сей поры, — только лишь бы не вернуться назад, снова не быть брошенным.

— Ты̀ ̛пред̷ал ͡с̢е́бя. Т͟ы ͞ра͝с͟т̧о̴пт̧ал̕ с͟во́й̀ то͘т ̀за͟печ͟ат̴а͘н̨ный͟ ̨и ̵т͟у͟с̢к̸лы̕й͜ Св͡ет ͢Души, к̨от̵орый́ в͝с̧ё ещ̕ё п͢ок̀ои̵лс̨я в ͝те̴бе. Ты͝ — ни́кт͡о͢. В̢сего-̸л͘ишь л̀и̕лим,̷ ̨как ͜и͡ в͜се о̸ст̸а̛льн̵ы̀е̢. Те͜бе̛ никогд̕а ̢н̨е су̷ж͡д́ен͘о ́ в̨н́ов̴ь͢ стать̧ Че͢лов̧е̵ко͞м.

«Предатель, предатель, предатель!..»

Ему ничего не нашлось ответить. Синдзи действительно предал себя. Возможно, даже больше, чем Со-хён себя. У неё не было выбора, на кону стояло выживание. А у него? Ничего подобного.

— Т͝ы͘ п͢р͝ои̢г͝рал, — голос не терпел возражений, да и юноше нечего было возразить, — И̕к̨ар̕и ̧Си͘н͘дзи̸ б̀о̢л̀ьше͜ не ̛с̡у̢щес̴т̕в̨уе͡т͞. Ты ͝в̕с͝его лишь и̵нт̨р͢о͜е̨кци͜я́, ̕со̴ткан̕ная́ из ̡ч̢у̴жи̨х ж͟е͡лан̴ий̧. П͟р́о͟ст̀о ̷лилим.

«Исчез, исчез, исчез!..»

— С̨к͢л̧о͢н͘и́с̨ь перед н̕еизб̢е̵ж͡ным, — отчётливо прозвучало в одном ухе, а потом сразу во втором, — ч̨е̡м ̨д̵альш͟е т̴ы з́а̵йд̀ёшь, те̛м̧ больш̵е бол̢и̡ п͟р̵и̵нес̨ё͞ш̢ь.

«Склонись, склонись, склонись!..»