Борьба за господство на Черном море

Боевой приказ. 30/VI—42 г. Штаб Приморской армии. 21:30.

1. Противник, используя огромное преимущество в авиации и танках, прорвался к Севастополю с востока и с севера. Дальнейшая организованная оборона исключена.

2. Армия продолжает выполнять свою задачу, переходит к обороне на рубеже: мыс Фиолент — хутор Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой. Оборона указанного рубежа возлагается на группу генерал-майора Новикова.

3. Группа генерал-майора Новикова в составе: 109-й, 388-й стрелковых дивизий, 142-й стрелковой бригады, курсов младших лейтенантов армии, учебного батальона 191-го стрелкового полка, зенитно-пулеметного батальона. Артгруппа в составе 47-го ал, 955-го ап и 880-го зап.

4. Задача — упорно оборонять рубеж: хутор Фирсова — хут. Пятницкого — истоки бухты Стрелецкой.

5. КП —35 батарея БО.

Командующий Приморской армией генерал-майор Петров

Член военного совета дивизионный комиссар Чухнов

Начальник штаба армии генерал-майор Крылов

.

Из приказа видно, что оборона самого города Севастополя не планировалась. Когда писался этот приказ, части армии уже переходили на указанный в нем рубеж. Что касается первого пункта приказа, что «дальнейшая организованная оборона исключена», то здесь, видимо, констатировался тот факт, что армия исчерпала силы и средства, а также ее командование потеряло управление войсками. Причем произошло это не только в силу прорыва фронта противником, а также свертывания армейской связи ввиду фактического прекращения работы 110-го отдельного полка связи Приморской армии. Потеря управления, а точнее управляемости, войсками произошла во многом из-за того, что из соединений и частей для эвакуации отозвали командиров и комиссаров соединений и частей, старшего комсостава штабов. Связь с остатками частей на передовой к концу суток 30 июня уже практически отсутствовала. Передача управления новому командиру одной из дивизий в такой обстановке являлась формальным актом — тем более что в следующую ночь П.Г. Новиков со своим штабом в соответствии с решением Военного совета сам планировал эвакуироваться на подводной лодке.

В ночь на 1 июля на Херсонес прилетели последние тринадцать транспортных самолетов, еще три вернулись с полпути на Кавказ: кто потерял ориентировку, у кого забарахлил мотор. Самолеты немедленно разгружались, принимали на борт пассажиров и улетали. Но еще с 29 июня в одном из капониров, под усиленной охраной автоматчиков группы особого назначения ЧФ, стоял транспортный Ли-2, задержанный по приказанию командования СОРа. Он предназначался для эвакуации Военного совета Черноморского флота[50]. Когда перед рассветом прибыли пассажиры, у самолета уже бушевала разъяренная толпа. С помощью охраны Ф.С. Октябрьскому и его окружению удалось протиснуться к трапу, но чья-то рука вырвала из группы садившихся командира 3-й особой авиационной группы ВВС полковника Г.Г. Дзюбу. Толпа блокировала самолет, не давая запустить двигатели. Люди были крайне возбуждены, а главное — вооружены, обстановка накалялась.

Неожиданно из самолета спустился военный комиссар 3-й авиагруппы полковой комиссар Б.Б. Михайлов и заявил, что остается здесь для приема следующих самолетов. Люди на какое-то время успокоились, и самолет смог начать рулежку. Оставшийся на земле Г.Г. Дзюба вскочил на подножку «виллиса» и приказал шоферу мчаться за Ли-2. Тот его нагнал на старте, и полковника впустили в самолет. Шофер остался в Севастополе — хотя уж его-то на место вышедшего Б.Е. Михайлова можно было бы взять. Из разъяренной толпы все же кто-то стрелял по уже взлетающему самолету.

Что касается комиссара 3-й авиагруппы, то он до последнего момента организовывал оборону аэродрома, днем 2 июля попал под артобстрел и был смертельно ранен. Конечно, он мог бы не выходить из последнего самолета — охрана с ситуацией все равно как-то справилась, на худой конец в бухте эвакуацию Военного совета ЧФ подстраховывала подлодка Л-23. Но, видимо, такой он был Комиссар.

В 5 часов 1 июля командующий флотом с группой военачальников прибыл в Краснодар.