Борьба за любовь

Легко стоять у штурвала, когда в паруса дует попутный ветер, а борта ласкает приветливая волна. И все совсем иначе, когда настигает шторм. Но Рафэ прав, я королева, подданные, пусть и не все, верят в меня, и я не имею права подвести их.

— Приветствую вас, сильнейшие из сильнейших, — громко произнесла, обводя взглядом собравшихся магов.

Многие из них были подвергнуты воздействию богини и сильны как никогда, но здесь были те, кто просто верил и был готов пожертвовать своими силами на благо королевства.

Правда давалась тяжело, но я все же рассказала магам и об Эмани, пришедшей к нам в облике королевы-матери, и о нашей богине, не оставившей нас в трудные времена. И о том, что теперь мы одни, потому что Наминайская империя либо пала, либо была отрезана от нас силами безумной богини.

Я ожидала волнений и вопросов, но, смолкнув, услышала полную тишину, нарушаемую лишь взволнованным испуганным дыханием молодых, не готовых к подобному испытанию магов.

— Мама, Сливка привел меня к тебе, — расколол тишину звонкий детский голосок.

Маги расступились, пропуская ко мне быстро перебирающего ножками сына.

— Представляешь, Сливка разговаривает! — воскликнул Карвин на бегу. — Он сказал, что вам с папой нужна моя помощь. Я могу, ты же знаешь, я сильный!

Малыш демонстративно сжал ручки в кулачки и развел их в стороны.

«Умер… не знает… бедный…» — донеслись до меня обрывки тихих реплик.

— А еще Сливка сказал, что ты приведешь сюда папу, — растерянно оглядываясь, проговорил сын.

И вдруг кот, который до этого преданно жался к ногам Карвина, зашипел, оскалился и, изогнув спину, боком пошел к одной стене, где толпились маги.

— Сливка, ты чего? — крикнул Карвин и бросился за ним, но я перехватила сына, взяла его на руки и тихо скомандовала Рафэ:

— Смотри, к кому он идет, и обезвредь! Но не убивай.

Молодой маг бросился к выходу еще до того, как кот приблизился к нему, но был захвачен сковывающим заклинанием. Рафэ усмехнулся и повел рукой, отчего захваченный маг упал на спину, и его проволокло несколько метров по полу. По пути он сбивал стулья, с которых повскакивали магистры, ударился головой о ножку стола и замер недалеко от моих ног.

— Уведите ребенка, — холодно приказала я. Но опомнилась и попросила Рондая: — Уведи Карвина.

Сейчас я могла доверять только ему и Рафэ. Даже Мордок покинул зал совета сразу же после прихода Карвина с питомцем, что не говорило в его пользу. Подруги же сейчас должны были охранять детей и Лелиан, что не помешало моему сыну свободно передвигаться но дворцу без всякой охраны.

— Встань, — приказала поверженному магу, когда Рони увел моего сына. Кот остался, неотрывно глядя на сидящего на полу мужчину.

Маг стал, склонил голову и пролепетал:

— За что, моя королева?

— Это ты мне скажи, что заставило тебя удариться в бегство при виде обычного кота? — усмехнулась я.

— Мне просто стало нехорошо, здесь душно. Хотел выйти на воздух. Вы напугали меня откровениями о наших бедах, — затараторил маг.

— Не верю, — произнесла жестко. — Посмотри на меня.

Мужчина медленно поднял голову и воззрился на меня взглядом, полным страха и мольбы. Лишь на мгновение я усомнилась, но вспомнила, что белый усатый посланник богини еще никогда не обманывал меня, и выпустила голод. Стоило мне лишь дотронуться своей жаждой магии до стоящего на коленях мужчины, как сознание затопило холодом и ненавистью. Отпрянула от мага как от прокаженного и приказала стоящим наготове стражникам препроводить его в камеру для магических преступников.

Когда предателя увели, взглянула на кота, убедилась, что животное спокойно, и попросила Рафэ:

— Пусть принесут Карая.

— Ты уверена? — с сомнением спросил доминант.

— Да, она хочет именно этого, — кивнула, в действительности не будучи уверенной в том, что правильно истолковала желание посланника богини.

Если я ошиблась и Карай не придет в себя, то маги поймут, что у меня нет средств для борьбы с Эмани, и одной богине известно, что будет с нами тогда. Впрочем, возможно, даже она этого не знает.

Рафэ отошел к стоящим у выхода для прислуги мужчинам в неприметной одежде, чтобы отдать приказ, но не успел он договорить, как двустворчатые парадные двери с треском распахнулись, и в зал вошла облаченная в монашеское платье женщина. Стоявшие рядом с входом маги попытались преградить ей путь, но она только взглянула на них, и мужчины ретировались. Монахиня беспрепятственно преодолела весь зал и остановилась передо мной. Взглянув в ее глаза, я поняла, каким образом ей удалось преодолеть выставленные на воротах, всех входах во дворец и перед залом совета посты охраны. Ее глаза были абсолютно белыми, не было даже зрачков! Что придавало и без того бледному лицу в обрамлении светло-серого монашеского апостольника болезненную белизну. Губы тоже были белыми, лишь густые черные брови и длинные ресницы нарушали общую картину как напоминание о том, что когда-то это лицо было живым и умело улыбаться.

— Приветствую тебя, самопровозглашенная королева, — произнесла монахиня, и я вздрогнула.