Борьба за мир

Я за вами. Вы ведь Николай Степанович Кораблев? — и, не дожидаясь ответа, добавил: — Товарищ генерал-лейтенант, командующий армией требует вас к себе. Прошу.

Николай Кораблев поправил шляпу, потрогал рюкзак и, жалея, что сейчас придется расстаться с Сиволобовым, проговорил, обращаясь к лейтенанту:

Это мой… друг. Можно его подвезти?

Седайте, товарищ боец, — сказал лейтенант.

Сиволобов укоризненно посмотрел на Николая Кораблева, как бы говоря: «Эх ты, гражданский! Разве нам можно к командующему?» — и, отдавая честь, ответил:

Нет, уж спасибо, товарищ старший лейтенант. Мы от своих отставать не намерены, — и, улыбнувшись Николаю Кораблеву, добавил, переходя на «вы»: — Душевный вы есть человек… Ну, заглядывайте к нам в гости… в пятерочку, — с этими словами он и скрылся в толпе бойцов.

Машина тронулась.

Они долго ехали молча, обгоняя обозы, бойцов. Поля всюду были порезаны окопами — зигзагообразными, а местами, особенно в овражках, виднелись какие-то норки, похожие на кувшинчики; это были индивидуальные окопчики. Но вот это что-то непонятно: лес повален и выжжен, будто на него обрушилась огненная лава.

Старший лейтенант повернулся, показывая на это место:

«Катюша» поработала, — затем снова смолк, и только когда они выехали на шоссе, местами развороченное воронками, он заговорил: — Генерал у нас хороший!

А вы кто?

Адъютант.

Николай Кораблев намеренно задрал:

Ну, где это слыхано, чтобы адъютант ругал своего генерала?

Не-ет. Он у нас особенный, — все так же с украинским акцентом произнес адъютант. — А мою фамилию знаете? Я Галушко. Так и зовите — Галушко, — подчеркнул он, как будто лучше его фамилии на свете и нет.

Гул от разрыва снарядов все приолижался и приближался. Вот он стал уже совсем густым.

— Где это стреляют? — спросил Николай Кораблев.

— Конюшню бьют.

— Что за конюшня?

— Тут река есть такая, Зуша. По ту сторону реки на бугорке колхозная конюшня. Засели в нее немцы, укрепились, и мы с год их оттуда выкуриваем и никак, хоть лопни. Эта конюшня у нас вот тут, — и Галушко ладонью крепко хлопнул себе по шее.

— Значит, важное дело?

— А то!

Шофер у развилки дорог придержал машину, спросил:

— Товарищ адъютант! Куда? Направо, налево?

Галушко глянул, помедлил, сказал:

— А направо проскочим?

— Первый раз, что ль?

Тогда Галушко повернулся к Николаю Кораблеву, поясняя:

— Налево — это к штабу, но через болота. Буксовать, пожалуй, будем: вчера дождь прошел. Направо — в обход, — он протянул правую руку, затем согнул ее крючком. — Зато дорога ровная, но от немцев близко: пять-шесть километров. Речку переедем — и влево — километров тридцать от штаба. Хотя и дальше, но выйдет ближе. Как вы на это смотрите?

— А мне-то что! Вы хозяева, — ответил Николай Кораблев.

— Тогда давай направо, — скомандовал Галушко.

Машин грузовых и легковых по дороге стало попадаться все больше и больше. «Виллис» затерялся среди грузовиков, как заяц в стаде коров. Изворачиваясь, виляя, он обгонял пятитонки и вскоре выскочил к повороту, где стоял столбик со стрелой и надписью: «На переправу». Из будки вышел часовой. Он сначала хмуро посмотрел на «виллис», который нахально лез вперед, но, узнав Галушко, заулыбался, сказал:

Опоздали, товарищ старший лейтенант: встречный поток пошел.

А может, проскочим? Пусти. Срочное дело.

Ехайте. Только уж если встречный пошел через мост, подождите на обочине.

Есть «подождите», товарищ начальник, — полушутя кинул Галушко.

И «виллис» ринулся на переправу. Он несся по длинной дамбе, подпрыгивая и даже повизгивая, как кутенок. Но, подскочив к мостику через реку, остановился: навстречу двинулся поток машин.

Эх, опоздали на какую-то минуту! — горестно произнес Галушко. — Генерал ждет обедать, а мы вот тут топтаться будем, — и, глянув на часы, сказал: — Без пятнадцати пять. Да. Запоздаем к обеду. А генерал у меня такой: ровно в шесть — обед, ровно в десять — ужин, ровно в двенадцать — спать, ровно в восемь — подъем, хоть небо провались. Мы так с ним живем, это, конечно, не в боевое время. А когда бой, — все насмарку.

Шофер перевел «виллис» на обочину дамбы, чтобы не мешать встречным, и задремал, опустив уставшие руки. Николай Кораблев и Галушко выбрались из машины. Галушко еще раз погоревал, что опаздывает к обеду, а Николай Кораблев прошелся, разминая ноги, и посмотрел на ту сторону реки. Там, на возвышенном берегу, хатками разбросалось село. Слева виднеется вся исковыренная пулями и осколками, будто в рябинках, церковь. Ниже, у подножия церкви, сидят два паренька и удят рыбу. Неподалеку от них саперы наводят мост второй линии.

Николай Кораблев смотрит на все это… и ничего не видит.

Он медленно, как бы отсчитывая шаги, ходит по обочине дамбы и шепчет: