Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках

Выше уже говорилось, что многие историки отзывались о гражданской войне в ВКЛ как о битве двух народов: литвы и руси. Так ли это? Был ли лагерь Свидригайло чисто русским, или хотя бы в основном русским в этническом отношении? Источники, на первый взгляд, подтверждают это: как белорусско-литовские летописи, так и польские и немецкие хроники. Наиболее пространным источником по истории гражданской войны служат хроники Яна Длугоша, Мартина Кромера и Мачея Стрыйковского. Впрочем, Хроника М. Кромера самостоятельного источникового значения в данном случае не имеет: по периоду 30-х гг. XV в. Кромер, как показывает сравнение текстов, прилежно повторяет Длугоша, лишь сокращая и в ряде случаев стилизуя его.[258] Исторические сочинения Деция и М. Меховского (в отношении последнего имеется в виду «Польская Хроника», см. по изд. в Poloniae historiae corporis. — Basileae, 1582) не имеют информационной ценности по той же причине. Меховский, например, имел некоторые дополнительные, помимо Длугоша, источники по истории Польши и Литвы в XV в., но они вплоть до 1480 г. буквально утоплены в Длугоше.[259] Хроника М. Стрыйковского в большинстве случаев оказывается по данному периоду более краткой по сравнению с Длугошем, но в ряде мест она пространнее и весьма часто отличается от длугошевского изложения содержательно. У Стрыйковского обнаруживается значительное количество подробностей, неизвестных Длугошу, когда речь идет о ключевых моментах гражданской войны: о подготовке битвы при Ошмянах 1432 г., или, скажем, о походе Свидригайло на Литву в 1433 г.[260] Длугош не упоминает ни разгрома войском сторонников Свидригайло Сигизмундова гетмана Петра Монгердовича (Петряша Монтигирдовича), ни казни Сигизмундом Яна Монивида, соратника Свидригайло.[261] А. Рогов в специальном исследовании, посвященном источниковедению Хроники Стрыйковского, отмечал использование им по временам Свидригайло не только польских источников, но и «летописца типа Быховца и ряда других белорусских летописей». Рогов выделил некоторые известия, остальными польскими авторами не упоминаемые.[262] Помимо этого Стрыйковский совершенно по-иному, по сравнению с Длугошем, относится к материалу. У Длугоша способ изложения приближен к стилю средневековых хроник, у Стрыйковского наблюдается в большей степени манера работы историков Нового времени. Он источниковед, он сравнивает свидетельства различных источников, подвергает их критике, ему уже известны понятия большей и меньшей достоверности источника; сомневаясь в каком-либо факте, Стрыйковский по два, по три раза возвращается к его анализу.[263] Исходя из всего сказанного выше, Хронику М. Стрыйковского следует рассматривать как совершенно самостоятельный источник по истории гражданской войны 1430-х годов.

В вопросе о национальной принадлежности сторонников двух неприятельских лагерей Длугош и Стрыйковский как будто едины: и тот, и другой уверяют, что за Сигизмунда Кейстутьевича стояла Литва, а за Свидригайло — Русь, и им вторят белорусско-литовские летописи. В частности, Длугош пишет: после переворота в августе 1432 г. «…князь Сигизмунд получил под свою власть все замки литовские, как-то: Вильно, Троки, Гродно. Земли же русские, Смоленск, Витебск, князю Свидригайло остались верны».[264] Стрыйковский ему не противоречит. Описывая ситуацию, создавшуюся после поражения Свидригайло при Ошмянах, хронист замечает: Свидригайло бежал на Русь, где был принят русскими, «…а более всего смоленчанами, с которыми он потом воевал в Литве. Поэтому также руссаки полочане и киевляне приняли его князем, а Сигизмунд… во всей Литве, Вильно, Троках и других замках, а также в Жмудской земле легко водворился…».[265] Со времен А. Левицкого в научное обращение введено высказывание Краковского епископа Збигнева Олесницкого, противопоставившего «схизматиков-русских» и литовцев.